К сожалению, исследователи, в частности Л. Эрон и его сотрудники, изучали агрессивность в изоляции от других черт личности. Итог их исследований Л. Берковиц представил следующим образом: «… агрессивность участников опросов имеет тенденцию сохраняться со временем. Эту тенденцию можно ясно увидеть, если сравнить периоды детства и отрочества: и мальчики, и девочки, набравшие в возрасте восьми лет наибольший показатель агрессивности, чаще всего и десять лет спустя считались среди сверстников очень агрессивными. Пожалуй, еще важнее то, что их тенденция к насилию зачастую сохранялась и во взрослой жизни» [36] .

Исследование показало, что те, кто с детских лет сохраняет высокий уровень агрессивности, склонны наказывать своих провинившихся детей. Их пунитивность сохранилась. Они были склонны отвечать агрессией на агрессию, в то время как такая склонность не была характерна для их более миролюбивых сверстников. Вот здесь мы, таким образом, нашли важный пункт сцепления между агрессивностью и авторитаризмом: это пунитивная (наказывающая) установка к подчиненным, к людям с более низким социальным статусом.

Что касается отношения к социальным нормам, то это намного более сложный вопрос. Согласно результатам упомянутых выше продольных исследований, агрессивные люди чаще нарушают законы, чем неагрессивные. Их антисоциальные тенденции довольно устойчивы во времени: «… крайняя агрессивность в детстве, в сущности, выражает общие антисоциальные тенденции. Когда группа Эрона в своей выборке 1981 года проверила уголовные дела ее участников, было обнаружено, что те из них, кто в восьмилетнем возрасте отличался ярко выраженной агрессивностью, в три раза чаще подвергались суду за преступления к 19-летнему возрасту, чем менее агрессивные. Более того… у этих участников опросов к 30 годам было самое большее число судимостей. Такое соотношение сохранилось как для мужчин, так и для женщин. Антисоциальные тенденции агрессивных молодых людей приводили и к большему количеству правонарушений на дорогах» [37] .

Возникает следующий вопрос: сочетались ли у этих людей агрессивность и антисоциальность с тенденцией к доминированию и к власти? Стремились ли эти люди иметь в обществе высокие статусы, власть и возможность осуществления контроля над другими людьми? Наличие экстрапунитивности у них мы обнаружили. Но этого мало. Ведь авторитарные люди, занимая в обществе высокие посты, проявляют значительный формализм, выступают в роли консервативных защитников традиций и норм социального поведения. Как можно сопоставить роль защитника социальных предписаний с ролью нарушителя этих норм? Возможно ли это? Проблема эта, несмотря на ее важность, все еще в должной мере не исследована и не решена. Исследователи даже не задались вопросом, каким образом могут сочетаться агрессивность и авторитарная доминантность.

Насилие в семье имеет разнообразные причины и мотивы. Одна из его движущих сил – желание утвердить свою власть над остальными членами семьи. В семье, как социальной группе, идет соперничество за влияние. Существуют нормы, регулирующие отношения в семье, кто должен быть главой семьи и как он может реализовывать свою власть. В частности, при сохранении в семье патриархальных отношений свою главенствующую роль мужчины нередко сохраняют и осуществляют с помощью психологического и даже физического насилия. К такому выводу пришли также американские психологи Эмерсон и Рассел Добаши и ряд других исследователей [38] .

Мы считаем, что хотя внутрисемейная агрессия во многом несет общие черты человеческой агрессии и является ее разновидностью, тем не менее она имеет свои специфические черты, обусловленные следующими обстоятельствами: 1) внутрисемейная агрессия возникает на фоне первичных отношений членов семьи; 2) она возникает на фоне ролевого взаимодействия членов семьи, у которых роли устойчивые и сопряженные. Автор этих строк предполагает, что указанные обстоятельства и вообще структурированность семьи оказывают существенное влияние на характер, содержание и формы внутрисемейной агрессии. Причем, поскольку ролевые взаимоотношения супругов, родителей и их детей имеют фундаментальные различия, то и агрессия в этих, так существенно различающихся друг от друга, отношениях также существенно различна.

Возьмем различие этих форм агрессии по такому признаку, как легитимность (законность) – с учетом различия формальной и психологической легитимности. Нам удалось обнаружить, что в патриархальных семьях насилие мужчины по отношению к женщине считается более легитимным, чем насилие женщины по отношению к мужчине. Разность статусов подвергающих друг друга насилию членов семьи играет существенную роль, поскольку каждый статус связан с определенной долей власти и авторитета.

Что касается насилия друг против друга членов семьи с равными статусами, то оно вообще считается нелегитимным. Так, брат стремится доминировать над сестрой примерно своего возраста, но та дает отпор, заявляя: «Ты кто, что мне приказываешь!?» и т. п. Вопросом «кто?» как раз и указывают на статус индивида в семье. Когда в ней есть отец, а старший брат стремится играть доминирующую роль, это может восприниматься как незаконные претензии на более высокий статус.

Если обобщить эту концепцию, можно сказать, что агрессия в организованных социальных группах и агрессия во время случайных встреч людей – в социально-психологическом отношении существенно различные явления, хотя и имеют общие черты, во всяком случае главную черту этой формы поведения – стремления причинить вред другому человеку. Ролевой подход может быть очень плодотворным. Мы предлагаем выделить специфический вид ролевой агрессии или, иначе, сцепленной с ролью агрессии, которая, как мы считаем, является комплексной, то есть инструментально-враждебной формой, но с обязательным преобладанием инструментальной агрессии. В структурированных устойчивых группах агрессия используется с тремя основными функциями: для доминирования, для социализации и с целью психологической и физической самозащиты.