И она заспешила обратно в сторону столовой, а Влад все стоял, опершись о нагретое солнцем крыло Пашкиной девятки, пока тот заводил старый полудохлый двигатель, и слушал, как разлетаются мелкие камушки из-под ее кроссовок. Впереди его ждал невыносимо нудный рабочий день в массажном кабинете в компании неразговорчивой Дилоры. Он не хотел себе в этом признаваться, но в его голову упорно лезла чудовищная мысль: Влад был рад, что это произошло, что призрак прошлого больше не будет жить в соседней квартире, постоянно напоминая о себе пьяными криками и ночными скандалами, что эти события вырвали его из капкана однообразных дней. И пусть даже теперь ему суждено будет провести остаток дней за решеткой (а Влад отдавал себе отчет в том, что в его состоянии здоровья ему не выдержать жизни на зоне), главное, что сейчас он может бывать хоть где-то, кроме опостылевшей квартиры и лечебного корпуса санатория "Приморский". Наконец-то в его жизни появилось нечто важное, загадка, которая заставляет давно заржавевшие шестеренки в его голове снова крутиться. И самое главное: он может чувствовать, как сердце уходит в пятки, и его будто накрывает холодная волна в тот момент, когда Она невзначай касается его плеча. Да, это глупо и безнадежно, но лучше чувствовать себя глупцом, чем не чувствовать ничего вообще.

11

Алексей Залицкий опаздывал на двадцать минут. Такое с ним случалось редко, но после вчерашнего ночного ковыряния в помойке подняться с постели вовремя было выше его сил. Он толкнул дверь своего кабинета и по привычке пробормотал: "Здравьяжелаю товарищ подполковник". Видный стоял на невысокой скамейке в одних носках и аккуратно поливал цветы из детской пластмассовой леечки советских времен. В ответ на приветствие Залицкого он недовольно посмотрел на него и пальцем указал на настенные часы над входом. В этот момент он как никогда напоминал Карлсона, возмущенного тем, что Малышу подарили собаку.

* Имею право!
– заявил Алексей.
– Я до двух часов в мусорке рылся.

* Ну и как, нашел?
– спросил Видный, слезая со скамейки и обуваясь.

* Ничего! Перерыл все по нескольку раз, потом еле отмылся. Нет этого адреса. Да и не стоило его искать. Ну звонил недовольный клиент. Тот, кто убить хочет, не будет сперва на работу к своей жертве названивать.

* Может ты и прав, Леша, только вот других зацепок нет. Два трупа за два дня, а из информации только этот звонок и бывший жених первой жертвы, которого, явно, подставили.

* Вы думаете это один и тот же человек?

* Не знаю, человек, или люди. Аркадий Иосифович же сказал, что истязали Левнюка, скорее всего, группой. После обеда поедем снова в этот ресторан, поговорим с остальными. А сейчас у тебя будет спецзадание. Будешь работать под прикрытием, так сказать.

* Что? Опять мусорщиком?

* Нет, на этот раз лучше. Я звонил в роддом, Соню Левнюк сегодня выписывают. И встречать ее некому. Медсестры хотели скинуться и вызвать ей такси, но я сказал, что мы сами отвезем. Так что сейчас пулей за цветами и в больницу, изображать счастливого отца. И вот еще что, Леш, - добавил Видный, когда Залицкий уже стоял в дверях, прокладывая маршрут на навигаторе, - ты ее особо не расспрашивай, но ушки на макушке держи. Вдруг сама что-нибудь проронит важное. И причешись!

Без четверти одиннадцать Залицкий стоял у родильного отделения с огромным букетом ирисов. В десяти метрах от него праздновала выписку большая компания. С громким хлопком вылетела пробка от шампанского, так и не дождавшись матери с младенцем. И, судя по громкому смеху, это шампанское было не первым. Двое мальчишек лет пяти-семи играли в догонялки вокруг хохочущих взрослых. Мальчишки показались Алексею знакомыми. Конечно! Это же дети Нины! Залицкий внимательнее всмотрелся в лица взрослых с сразу же увидел ее. Нина стояла, прижав к груди букет и не сводила с него глаз. Она не смеялась, а лишь печально улыбалась и, увидев его, помахала ему рукой. На ней было шелковое платье, черное с красными осенними листьями. Залицкий хорошо его помнил. Нина носила его еще до их свадьбы. Надо же, за столько лет оно не испортилось и не стало ей мало... Она вообще мало изменилась. Только волосы из рыжих стали темно-коричневыми и на солнце отливали краснотой.

Нина перехватила свой букет поудобнее и подошла к Алексею.

* Ничего себе! Тебя можно поздравить!? А до меня даже сплетни не дошли. Кто она?

Залицкий пробормотал что-то невнятное. Он, почему-то, решил не говорить бывшей жене, что женщина, которую он встречает, ему никто. Он не держал зла на Нину за их развод, в конце концов, он был виноват не меньше. Но ее скоропостижное семейное счастье не давало ему покоя. Пусть думает, что он тоже счастлив.

* А у тебя что, номер сменился? Я недавно пыталась тебе позвонить - абонент не абонент.

* Да, нам на работе выдали служебные номера, - Залицкий был рад, что она сменила тему и не надо углубляться во вранье.
– А зачем ты звонила?

* Мне твоя помощь была нужна, но, вижу, что тебе сейчас не до меня. Так что не бери в голову.

Алексей хотел сказать ей, что он совсем не занят, но в этот момент двери родильного отделения открылись, и из них вышла Соня с ребенком. Он заспешил к ней навстречу, неловко попытался подарить цветы, но Соня держала на руках конверт с младенцем и не смогла их взять. "Давай мне цветы, а сам принимай дочь, папашка", - подсказала пожилая медсестра, открывавшая выписывающимся двери уже несколько десятков лет. Когда они, наконец, разобрались с цветами и детьми и осторожно пошли в сторону машины, Залицкий на секунду обернулся, чтобы посмотреть на Нину. Она все так же стояла чуть в стороне от своих друзей и смотрела на него. Поймав его взгляд, она хотела отвернуться, но было уже поздно притворяться. Нина улыбнулась, помахала ему букетом и пошла утихомиривать своих мальчишек.

Соня с ирисами в руках семенила вслед за Алексеем, который нес ребенка и ее вещи в большой спортивной сумке. Выглядела молодая мать откровенно плохо. Конечно, недавно родившая женщина и не должна блистать красотой, но Соня была не просто усталой и бледной, в ней была какая-то жалкая обреченность. Она плелась за Залицким, шмыгала носом и без остановки его благодарила, хотя он еще не успел толком ей помочь. Алексею было досадно. Затылком он чувствовал, как Нина с интересом разглядывает его "супругу" и, конечно же, оценивает. Почему они не встретились, когда на прошлой неделе он ходил на свидание с одной приезжей барышней. Отпуск у барышни уже заканчивался, и она успела покрыться ровным золотистым загаром, на котором шикарно смотрелось белоснежное платье. Вместо этого Нина застала его с этой блеклой уткой. Подумав это, Залицкий устыдился. У женщины только что убили мужа, она осталась одна с ребенком, не говоря уже о том, что ее ждет разгромленная квартира. А он тут со своим самолюбием и желанием покрасоваться.