* Ну привет!
– Нина положила ему руку повыше локтя и слегка пожала.

За своими тревожными мыслями он даже не заметил, как она пришла. На ней было все то же старое черное платье с осенними листьями. Странно, денег, что ли нет? Темные волосы наскоро собраны в пучок на затылке, а на руке глубокая царапина, замазанная зеленкой. Нина увидела, что он смотрит на эту царапину и быстро спрятала руку под стол.

* Кошка, - смущенно объяснила она, и Залицкий понял: врет.
– Я с тобой хотела поговорить. Ты же юридический закончил. У тебя нет знакомого адвоката? Я в нашу консультацию обратилась, ну в ту, что на углу возле гастронома. Они говорят, что у них очередь до февраля. А до февраля я... Ну не могу я до февраля ждать.

* Смотря какой юрист тебе нужен. Там же специализаций куча, - ответил Алексей.
– А что случилось?

Нина замялась, но деваться было некуда. Нельзя же обратиться к человеку за помощью и не объяснить, зачем. На самом деле, в глубине души ей очень хотелось все ему рассказать. Именно поэтому она ему и позвонила. Не для того, чтобы воспользоваться его связями, а просто чтобы он знал. Просто внезапно, спустя восемь лет, выяснилось, что бывший муж, Алексей Залицкий - ее единственный настоящий друг, единственный, к кому она может обратиться со своей бедой. Раньше еще была мама. Наверное, нельзя про живого человека говорить "была", но другого слова здесь не подберешь. Три года назад у нее случился микроинсульт. Она поразительно быстро от него оправилась, врачи наперебой нахваливали образцовую пациентку и приписывали себе заслуги в ее скором выздоровлении. Но после возвращения домой все оказалось не так радужно. Мозг - сложная и малоизученная структура, как не переставал повторять ее лечащий врач, невролог Виктор Вячеславович Чесноков. И эта структура дала сбой. Мать стала агрессивной. Она, почему-то, вбила себе в голову, что Нина не ее дочь. То она утверждала, что ее перепутали при рождении, то вообще говорила, что нашла ее на пороге своего дома и решила удочерить "себе на беду". Заявляла, что та пытается ее убить ради наследства. Наследством она называла дачу, на которой жила уже много лет. Эту дачу она получила в качестве компенсации за комнату в коммунальной квартире, после того, как дом снесли, и представляла собой она малюсенький дощатый летний домик. Для обогрева в холодное время использовалась печка-буржуйка, но доски все равно прели и гнили. В щели задувал ветер. Нина много раз, еще до болезни предлагала матери переехать к ней, а после выписки так вообще напрочь отказывалась везти ее в эту "хижину". От бабушки по отцу она получила просторную трешку в центре города. В ней всем бы хватило места, хотя новый Нинин муж был против переезда к ним тещи. Но мать наотрез отказывалась. Сначала она объясняла это тем, что всю жизнь мечтала жить "на земле" и возвращаться "на этажи" ни в какую не хочет. Теперь же она вообще ничего не объясняла, а только бросалась в слезы и начинала осыпать Нину обвинениями в покушении на ее жизнь.

Со временем мать перестала мыться, ходить в магазин, готовить еду, сильно исхудала. Нина стала носить ей продукты. В один из таких дней мать бросилась на нее с ножом. Нина не выдержала и вызвала психиатрическую неотложку. Это было ужасно. Они скрутили истерящую маму. Один санитар держал ее, обхватив сзади, пока другой натягивал смирительную рубашку ей на плечи. Мама извивалась и билась в его руках. В конце концов, они сделали ей укол и усадили в машину. Нина поехала с ними, но ей приказали сесть спереди. Она могла только наблюдать за матерью через окошко. Укол все никак не действовал. Ее пристегнули к креслу. Она вырывалась, мычала, сыпала нецензурной бранью.

Маму отвезли в психиатрию в соседний район. Когда они доехали, она уже спала. Пожилой врач с бородой, похожий на профессора из советского кино, налил плачущей Нине воды и дал какую-то таблетку, маленькую и зеленоватую, с приятным травяным запахом.

* Только не надо упрашивать меня отпустить ее домой, - строго отрезал он.
– А то вечно вызывают сначала неотложку, а потом просят не госпитализировать. А у нас все вызовы фиксируются автоматически. Мы не имеем право после такого вызова не положить в стационар.

Нина ничего не отвечала. Она вовсе не собиралась упрашивать отпустить ее маму. Здесь, в этом тихом заведении, рядом с этим интеллигентным человеком, один вид которого вызывал желание сесть и успокоиться, здесь ее маме будет лучше, чем в дощатом доме с щелями и гнилыми досками. По крайней мере, тут ее накормят и переоденут в чистое. И окна в больнице пластиковые, без щелей.

* Вы не плачьте, - сказал доктор уже мягче, - но вашу маму действительно нельзя отпускать, она опасна для себя и окружающих. Завтра утром привезете ее вещи: белье, носки, обувь, средства гигиены. Халат и рубашку привозить не надо, это у нас свое, казенное.

От слова "казенное" стало совсем горько на душе. Нина кивнула и вышла. Достала телефон, набрала номер мужа - абонент недоступен. Его телефон не отвечал весь вечер, но у Нины не было сил, чтобы злиться. Было уже поздно, автобусы, наверное, в такое время уже не ходят. Она вытащила из кошелька все, что в нем было и пересчитала. Пятьдесят рублей и мелочь. Такси не вызовешь, но нужно же что-то делать. Дома муж и дети. Она вышла на дорогу, подняла руку и стала голосовать. Машины проносились мимо, ослепляя ее дальним светом. Наконец, возле нее остановился старенький "Логан" с подбитой фарой.

* Мне в Дивноморское, - сказала Нина, протягивая в окно пятидесятирублевую бумажку и пригоршню железных денег.
– Вот, это все, что есть. Я просто на скорой сюда приехала.

Водитель недовольно посмотрел на Нину, взял пятьдесят рублей и оттолкнул руку с мелочью.

* Садитесь, мне все равно в ту сторону.

Поднимаясь по ступеням к подъезду своего дома, Нина, наконец-то почувствовала облегчение. Вот горят окна ее квартиры, там ее ждут Егор и мальчишки. Наверное, волнуются уже. Только вот почему тогда телефон мужа выключен, может сломался? Сейчас она им все расскажет, пожалуется, может даже заплачет, и они ее пожалеют, и Егор нальет ей рюмку коньяку, который хранит в серванте как раз для таких случаев.

Уже в лифте у нее в кармане завибрировал телефон. Звонила соседка, тетя Зоя, которой они обычно оставляли детей, когда нужно было куда-то пойти.

* Нин, ну вы парней своих собираетесь забирать?

* Всмысле? А они что, у тебя? Я думала Егор дома.

* Он мне их два часа назад привел. Сказал, что по работе нужно уехать, а ты к матери пошла и, наверно, у нее на ночь останешься. Когда вернется, не сказал. А дети уже спать хотят. Вот, решила тебе позвонить. Если вы не придете, так я их у себя на кушетке положу.