– Но я же не старик и тем более не мудрый, – удивился я. – Как меня только не обзывали, но мудрым не называл никто. Так что отпусти меня, я лучше пойду позанимаюсь чем-нибудь более полезным, например боевым искусством.

– Позанимаешься, позанимаешься. – Данг не торопился отпускать мою руку. – Сначала расскажи мне, как встают с постели твои прадед и дед.

– Да обыкновенно, – удивился я. – Массаж себе делают, обычный и точечный, растирают лицо и уши, прохлопывают себя по ходу каналов, поворачиваются, наклоняются, растягиваются.

– Где они все это делают? – С этими словами Данг открыл глаза и, видимо, решив, что я уже никуда не сбегу, отпустил наконец мою руку.

– Как это где? Сидя на кровати, конечно. И долго делают. Прадед, например, минут сорок, не меньше. Он встает примерно на час раньше меня, выполняет всю эту свою чепуху и только потом будит меня для утренней тренировки.

– Поздравляю, теперь будешь все делать, как он.

– Да я от скуки помру все это делать! Или раньше времени постарею, – возмутился я. – И что же мне теперь, на час раньше вставать, делать эту тягомотину, а потом еще и воинскую практику, как обычно?

– Наоборот, то время, что ты пробудешь со мной, ни о какой воинской практике даже и не думай.

– Это как? С пяти лет не было дня, чтобы я не занимался. Если я чем-то заболевал, то прадед всегда «подхватывал» начало болезни и начинал меня лечить до того, как она успевала разыграться, и я все равно занимался. Меньше, правда, но все равно вполне достаточно. По этому поводу он всегда повторял мне одну и ту же старинную воинскую пословицу: «Один день прозанимался – приобрел один день; один день пропустил занятия – потерял десять дней!»

– Не беспокойся, ты будешь «не заниматься» с большой пользой. С одной стороны, будешь избавляться от своей привязанности к воинским занятиям, с другой – восстановишь внутреннее равновесие, а то уж больно ты сам весь какой-то «воинский». Слишком много в тебе готовности к войне и слишком мало готовности к миру и любви к людям. Кстати, и обед сможешь отработать. И это будет честно и справедливо по отношению к тем беднякам, которые так хорошо встретили нас.

– Отработать – это хорошо, это мне нравится, но как я это сделаю?

– Ничего не спрашивай, просто делай, как я говорю, и очень скоро ты все поймешь, – отрезал Данг.

Затем он уселся на кровати и торжественно начал:

– Комплекс «Восемь кусков парчи» – это древнее и очень эффективное средство для поддержания здоровья и продления жизни. – Затем он сменил тон и заговорил уже без всякого пафоса: – Этот комплекс совсем простой и не требует много времени для выполнения, потому что он намного короче того, что делают твои прадед и дед. Он состоит всего из восьми очень незатейливых упражнений, поэтому ты должен освоить его с одного показа. Чтобы ты быстрее запоминал, что нужно делать, я буду перед каждым упражнением читать тебе песенное наставление, которое для того и предназначено, чтобы человеку было легче изучать эту методику. Ты садишься напротив меня, повторяешь то, что я делаю, и запоминаешь коротенькое песенное наставление. Вот и вся твоя работа. Все вопросы вроде «как», «зачем», «почему» пока оставляешь при себе. Поехали.

Первый кусок называется «Сидеть неподвижно, закрыв глаза». Песенное наставление к нему следующее: «Сесть, закрыть глаза, сосредоточиться на духе. Ум спокоен, руки держат крепко». Запомнишь его и больше тебе ничего не надо.

С этими словами Данг положил левую ладонь на нижнюю часть живота, а правую ладонь – на левую. Тут никаких новостей для меня не было. Преподавая Ци-Гун, прадед уже говорил мне, что такое положение рук замыкает пальцы и соответствующие им энергетические каналы в положение, оптимальное для накопления энергии и сохранения концентрации ума. Потому его и называют «руки держат крепко». А глаза закрывают для того, чтобы перестать видеть окружающее и отвлекаться.

Думаю, что монах не сомневался в том, что я все это знаю, и потому без лишних слов сразу перешел к показу второй формы, которая называлась «Держать гору Кунь-Лунь». Песенное наставление к ней звучало так: «Постучать зубами, обеими руками держать Кунь-Лунь». На этот раз Данг соизволил сделать комментарий:

– Кунь-Лунь – это самая высокая гора Китая. В данном случае этим термином обозначается голова как наивысшая (в прямом и переносном смыслах) часть тела.

Упражнение это состояло из двух частей. Вначале надо было постучать зубами, причем выделившуюся при этом слюну, которую монах называл «золотой жидкостью», требовалось не сплюнуть, а проглотить. Затем нужно было сцепить пальцы, поместить кисти рук на затылок и откидывать голову назад, сопротивляясь этому движению руками.

– Сам понимаешь, шея является одним из самых важных мест в теле, – сказал Данг. – Недаром даосы называют ее «столбом, поддерживающим небеса» и «двенадцатиэтажной пагодой». Оно и правильно, ведь через шею идет поток крови и Ци к голове. Если у человека больная шея, с закупоренными энергетическими каналами, то у него не только будет болеть голова, он и думать будет плохо.

Когда монах стал показывать третью форму под названием «Стучать по нефритовой подушке», я подумал, что все эти «куски» какие-то микроскопические. Сутью всех техник, которые я изучал до этого, являлась целостность движения. Иначе говоря, в любое движение вовлекалось все тело. В том же, что показывал Данг, любая часть тела вплоть до пальцев вполне могла двигаться совершенно отдельно.