Затянулась, закашлялась и выкинула сигарету окно. Москва жила своей жизнью, жизнь была у всех разная.

***

«Спецуха» — специальный отдел милиции при гостинице, где жили иностранцы, «обуть в корки» — завербовать, «Берёзка» — магазин, где торговали на Чеки Внешпосылторга или валюту, для моряков загранплаванья — «Альбатрос», «зверёк» — уроженец Кавказа.

Сидоров

с женой не спал, в смысле, спал отдельно. На диванчике. Диванчик был на кухне. Там ему было уютно. На холодильнике стоял телевизор. На подоконнике — магнитола. Спать с ним было в одной кровати было тяжело. Он храпел, ворочался, вставал покурить среди ночи, кашлял, шумно пил воду, топал босыми ногами по паркету. Но самое страшное, когда он орал. Это был даже не ор, это был надсадный хрип. Жене Сидорова становилось страшно, сердце её сжималось от леденящего ужаса, она поджимала ноги, и даже в душную июльскую ночь ей становилось холодно. Привыкнуть можно было ко всему, но только не этому хрипу. Иногда среди ночи их будил звонок в дверь. Сидоров шумно фыркал в ванной, потом до неё долетал запах одеколона и цветочного мыла. Он наспех проводил рукой по голове жены, касался губами её щеки. И в этот момент она казалась себе маленькой девочкой, и это было сладко и приятно. Под утро она вставала, заваривала себе чай. Ждала звонка. Он звонил всегда в 9,00. Быстро желал доброго утра, говорил, что будет к вечеру. Иногда ей казалось, что она живёт с каким-то зверем, который вышел из леса и не знает, как туда вернуться. Но это манило, хотя иногда ей было страшно. За себя.

Приходя домой, он закуривал свою вонючую сигарету, пуская синий дым в форточку. Она гремела посудой. Он жадно ел. Телевизор бурчал о своём. От одежды, сваленной на полу в ванной комнате, противно пахло. Она брезгливо, двумя пальцами, брала его вещи и замачивала их в тазу.

Так жить нельзя, думалось ей.

Долгие телефонные разговоры с мамой подтверждали её сомнения.

***

Сыщик Сидоров повертел в руках записку, написанную аккуратным почерком. Сел за стол на кухне, закурил. Привычно лёг на диванчик. И заснул под бухтение телевизора. На полях шла битва за урожай. Строился БАМ. Нефтяники Уренгоя купались в нефти. В Московском зоопарке родился чей-то детёныш. Жизнь шла своим чередом.

Мальчик из коробки

Если вы думаете, что у всех было счастливое детство, то ошибаетесь. В начале 80-х район ул. Сенежской, Онежской, что рядом с платформой «Моссельмаш», назывался «Чикаго». По стечению обстоятельств там жили, в основной массе, люди, ранее судимые. Вечером народ предпочитал не гулять. В районе ДК «Строитель» тусовалась молодежь в ватниках на голое тело и кирзачах. Среди них выделялся мальчик лет 12. Худощавый, с лицом плакатного ребёнка, глазами голубыми и светлой, давно не стриженной шевелюрой.

Пацан был знаменит тем, что был угонщиком великов. Часть из них он продавал, менял в соседнем Ленинградском районе. Другую часть он разбирал на запчасти, а потом собирал «новые» велики. Заявления сыпались, как семечки из дырявого мешка. Местный участковый, инспектор детской комнаты милиции, сыщик по детям утирали пот, писали рапорта с просьбой отправить дитё в спецприёмник. Колесо бюрократии прокрутилось. И они пошли дружной троицей на квартиру, где жил кандидат на сломанную жизнь. Квартира алкоголиков: сломанная дверь, ободранные обои. Скользкие лужи на полу, полусломанные кровати с засаленными матрасами. И Его Величество Запах!

Рядом с балконом стояла коробка от телевизора «Рубин», там и спал ребёнок. Существо, называющие себя матерью, тихо скулило на кухне, периодически встряхивая пустые бутылки в поисках спиртного.

Пацан вылез из коробки, встал рядом с ней. Сыщик перекрыл входную дверь в квартиру. Инспектор детской комнаты милиции стала подвигаться к ребенку, приговаривая:

— Ну, Коленька, пойдём с нами…

Участковый закурил.

Ребенок метнулся к балкону и перепрыгнул через его ограждение. Четвёртый этаж…

Кто-то заголосил во дворе.

Инспекторша нервно сглотнула. Участковый выронил сигарету. Сыщик бежал вниз.

Кражи велосипедов в «Чикаго» пошли на спад.

Про Абдрашева

На душе у нас тревога –

Хулиганов стало много,

Хулиганют и мешают людям жить:

То окошко камнем выбьют,

То с кармана что-то вынут,

Брат сказал — пойдём в милицию служить.

Абдрашев был командиром роты ППС. Он был высокого роста, атлетически сложен и розовощёк. На его кителе блестели золотом пуговицы, а на погонах — звёздочки. Портупея похрустывала, а сапоги сияли и поскрипывали. Парень он был отзывчивый, подлянок не делал, единственный его бзик был — выбивать двери. Да кто не без греха? Перед Олимпиадой московских ППСников собрали в Лужниках. Начальник ГУВД Мосгорисполкома Трушев издалека заприметил бравого капитана, и отобрав из всех ППСников десятка полтора плакатных сержантов и офицеров, отвёз их под ясные очи Министра МВД Щелокова. Николай Анисимович порадовался за московскую милицию. Толкнул короткую речь в которой сказал, что эти ребята в грязь лицом не ударят, и поблагодарил за отбор таких кадров и пожал приглашенным руки. Кадровики подсуетились и приглашённые получили знак «Отличник Советской Милиции». Трушев был горд и дул щёки.

Остальным ППСникам, те, что размером с полярного волка и мордой «ДА! Я родился в среднерусской полосе», велели быть вежливыми с гостями столицы и пообещали 12-ти часовой рабочий день, а особо продвинутым велели читать «Закон о Советской Милиции» на ночь, а не жрать водку и не закусывать килькой в томате. Капающий на китель томатный соус принимал цвет бурых пятен, похожих на кровь, это приводило в трепет интеллигентную часть москвичей и выражалось в слухах, что псы коммунистического режима забивают людей до самой что ни на есть смерти. И фраза «БОЙСЯ, БОЙСЯ МИЛИЦИИ» гулким эхом неслась по всей Москве.

Абдрашев отловил меня в предбаннике конторы и огорошил вопросом:

— А у тебя знакомые В ГАИ есть?

Выяснилось, что его родственнику срочно надо пройти техосмотр. И мы поехали.

Майор Светлов обрадовался мне, как родному. Достал бутылку, быстро разлил по стаканам.

— Ну, за встречу!

Абдрашев сказал, что он не пьёт. Подумал и, тронув знак «Отличника Советской Милиции», неожиданно ляпнул:

— Меня Щелоков знает.

Светлов помрачнел. Подвинул телефон и скучно процедил: