Закончив, художник подошел к воде и присел на корточки: там, постепенно перемешиваясь между собой, плавали разноцветные прозрачные разводы. И маленькие серебристые пузырьки газа, поднимавшиеся со дна, делали эту воду поистине драгоценной. Иржи не выдержал и коснулся ладонью ее поверхности.

От пальцев по воде тут же побежали круги, расходясь все дальше и дальше. Краски в том месте, где была рука, исчезли, а вода стремительно темнела, утрачивая свою глубину и делаясь плоской и непрозрачной. Иржи нагнулся сильнее: ему вдруг показалось, что там, в ее матовой черноте, промелькнули какие-то силуэты. И точно. Чем сильнее он вглядывался, тем больше видел. Но эти видения были какими-то отрывочными, незаконченными. Иногда он даже не улавливал сути, как картинка менялась на следующую. Вот его брат Бернат идет под руку с женщиной в белом платье. Иржи видит его счастливое лицо. Какая-то девушка с неистовой страстью целует молодого человека, а он крепко ее обнимает. На них обоих - старинные одежды. Потом их сменяет молодая женщина с ножом в руках, на котором играют красные отблески ... чего? А дальше - старая каменная стена. На ней - извивающиеся в нечеловеческих муках распятые люди: мужчины, женщины... Вот бежит его охранник Фаркаш. В его глазах - слезы. А на руках - бездыханное и окровавленное человеческое тело. Голова так и норовит соскользнуть с локтя и завалиться назад. Черные длинные волосы безжизненно подметают пыль. А потом - огонь и пепел, кружащийся в вышине, словно седой, умирающий снег.

Иржи очнулся. Ощутил себя стоящим на четвереньках у самого края воды. Брюки на коленях промокли. Капюшон слетел, и волосы тоже были мокрыми. Он глянул на воду. Она была абсолютно нормального прозрачного цвета, а фонтан просто исчез. Измирский встал, медленно отряхнул брюки от налипшей на них травы, подхватил этюдник и зашагал к отелю, давя в себе желание обернуться.

Глава третья. Вечер и ночь.

Солнце неторопливо погружалось за кромку леса, когда в номер вошел молчаливый и задумчивый художник. Фаркаш незадолго до этого встал, немного поупражнялся, прочитал еще раз газету и листок с развлечениями, лежащий с утра на столе. А потом начал беспокоиться. Ему поручили следить за непутевым братом хозяина, а вдруг тот взял, да и сбежал к дружкам-приятелям, или, гораздо хуже, в постель к какой-нибудь замужней даме...

Фаркаш треснул кулаком по подоконнику, как вдруг дверь распахнулась. Иржи молча прошел мимо него, бросил в угол этюдник, на него - запачканное пальто. Открыл дверь в свои комнаты и закрыл с той стороны. Потом снова открыл, подошел к вещам, взял их в руки и ушел опять.

Йожеф облегченно сел на диван и негромко включил телевизор. Передавали прогноз погоды, обещавший жаркое лето, и столичные новости. Опять малолетние выходцы из сопредельного государства, привезенные для отдыха на модных озерных курортах, устроили гонки по центральной трассе. И, как результат, куча побитого и поломанного транспорта. Хоть бы один из этих дураков себе голову сломал! Но нет! Погибают обычные и приличные люди. Плачут родные и близкие. А у этих засранцев папики - крутые шишки в мировом бизнесе. Были виноватые - и где они? Увезли ближайшим рейсом. Как говорят: нет тела, нет дела. Есть подозреваемые? А нет! Охранник снова треснул кулаком о диван. Он всегда переживал, просматривая новости. Потом заговорили об искусстве, и Фаркаш уже хотел выключить телевизор, как дверь в комнаты Иржи отворилась. Художник быстро шагнул к экрану и приложил палец к губам. Йожеф нажал на кнопочку и сделал погромче звук.

– А сейчас мы расскажем о выставке драгоценных камней и украшений средних веков. Коллекция, которую любезно, хоть и не безвозмездно, владелец согласился показать нашей просвещенной и весьма культурной столице, с триумфом посетившая несколько стран, теперь прибывает к нам. Это замечательное событие произойдет приблизительно дней через десять, когда все формальности будут улажены, выбрано место, и поставлен мощный охранный контур.
– Радостно прощебетала ярко накрашенная блондинка.
– Руководство страны гарантирует безопасность, но реликвии уже застрахованы на .... флоринов!
– Блондинка отняла от бумаги круглые глаза, в которых ясно прочиталась непечатная фраза. А потом продолжила: - И тогда все любители старины смогут прийти, не выезжая за границу, и насладиться блеском истинных сокровищ древних королей!

– Можешь выключить, если хочешь.
– Кивнул уже переодевшийся Иржи охраннику.
– Через полчаса пойдем ужинать.

И снова ушел к себе.

Иржи в глубокой задумчивости сел в кресло. Перед ним на мольберте стояли два его озерных наброска. Вода на полотнах, как живая, искрилась на солнце, разбрызгивая вокруг себя радость жизни. Молодой человек задумался. Что же он чувствовал тогда, рисуя родник? Радость? Да. Скорее, даже, эйфорию. И все-таки, место это весьма странное. Он взял карандаш и попытался воспроизвести образы, промелькнувшие перед ним в воде.

Брат Бернат и девушка... Он начал вспоминать ее черты. Опущенные ресницы, небольшой прямой нос, приятный овал лица и темные волосы. Ровная линия губ. Брат улыбался. А вот невеста - нет.

Иржи взял набросок в правую руку и, привстав, прикрепил его к мольберту. Молодая влюбленная пара. Нет, они были далеко и их лиц он не разглядел. Черноволосая женщина с ножом. Хищная улыбка, тонкие, в разлет, черные брови. Не молодая, но и не старая. Лет тридцать пять. И охранник с чьим-то телом на руках...

Художник вскочил и бросил свои зарисовки на пол. Взлохматил волосы. Тут странно всё. Такое ощущение, что в его руках лишь несколько фрагментов большого паззла. Но, как голову не ломай, без недостающих деталей все равно картинка не сложится. В растрепанных чувствах он зашел в гардеробную и еще раз переоделся. В конце концов, ужин и приятный музыкальный вечер уже с нетерпением ждали его в ресторане отеля.

Так как охранник, присланный братом нести дежурство рядом с ослепительным Иржи, был одет в скромный черный костюм и водолазку под ним, то художник решил на его фоне не выделяться, и выбрал простую черную рубаху и серый жилет, сочетающийся с серыми свободными брюками. Мыски черных туфель изящно подчеркивали наряд снизу.

В ресторане молодых людей встретил уже другой метр, величавый и в возрасте.

– Куда господа бы хотели присесть?
– Оценив платиновую булавку с бриллиантом на жилете художника, поинтересовался администратор.

– В темный уголок с видом на сцену.
– В тон ему ответил Иржи.
– И также желательно, чтобы к нам никого не подсаживали, кроме приглашенных нами лиц.

В ловких пальцах художника мелькнул уголок купюры, элегантно перекочевавшей в белые крупные руки метра.

– Прошу, господа, вот этот столик...
– Иржи хмыкнул: столик был вчерашним.