Переодевшись во взятые с собой из номера светлые костюмы, они подхватили любезно предоставленные клубом ракетки с новенькими мячами и встали по разные стороны сетки. Надо отдать должное охраннику Фаркашу, играл он хорошо, и Иржи получал большое удовольствие от его неожиданных пасов и крученых мячей. Сыграв вничью первый сет, они обнаружили, что вокруг площадки стоят плотной стеной зрители и зрительницы. Причем, болельщики делятся на два лагеря. Дяденьки с лысинкой и животиками переживали, в-основном, за охранника и орали:

– Давай, дылда! Сделай красавчика!
– И раздосадовано охали, когда Иржи удавалось вытянуть мяч.

Другая половина, куда, большей частью, входили женщины, прикладывала в эти моменты к губкам надушенные носовые платочки и прыгала, если художнику удавалось пробить защиту противника.

Фаркаш, как и в случае с ножом, несколько увлекся. Ему безумно льстило человеческое внимание, поэтому он старался изо всех сил. Более техничный Иржи, практически стоя на месте, гонял охранника по площадке из угла в угол. Тот размахивал руками и делал огромные прыжки. В конце концов, его белая безрукавка потемнела от пота, что с точки зрения дам перестало быть эстетичным, но позволило им сосредоточить ранее рассеивающееся внимание лишь на одном графе Измирском.

Когда охранник продул второй сет, Иржи подошел к сетке и подозвал Йожефа.

– На сегодня хватит. Ты меня загонял.
– Громко и утомленно произнес модный художник.

Толпа разочарованно загудела, а Иржи, наклонясь к тому через сеть, тихо сказал: - Не огорчайся. Это не тренировка, а показательное выступление. Здесь должны быть блестки, а не стекающий по спине пот. Идем в душ.

Охранник взял у господина Измирского ракетку и проследовал за ним. Дамы и "животики" своих героев провожали аплодисментами.

После замечательно вкусного обеда в ресторане с панорамными окнами, молодые люди вернулись в номер. Перед тем, как зайти в спальню, Иржи внимательно посмотрел на охранника и, заметив на лице того некоторое утомление, предложил ему лечь и вздремнуть.

– А Вы?
– поинтересовался Йожеф.

– А мне хочется побыть на пленэре. Именно за этим меня сюда и отправили.
– Очаровательно улыбнулся художник.

Одевшись попроще и потеплее, он повесил на плечо этюдник.

– Не бойся, никто не узнает, что ты отдыхаешь. А я - вон в ту рощицу.
– Измирский протянул руку в направлении нескольких деревьев, раскачивающихся под ветром в окне.
– Только запри дверь.

Йожеф пробормотал слова благодарности. И действительно, этой ночью поспать удалось совсем немного. Бернат, пользуясь отсутствием в городе младшенького, пригласил в ресторан ту самую балерину. Но это случилось только после спектакля, который старший Измирский отсидел на мягком кресле в ложе, а Йожеф отстоял у двери. И потом - полночи рядом со столом любезничающей парочки изображал манекен. За весь день бедолаге даже не предложили поесть! Поэтому он был очень благодарен Иржи за обед и за возможность горизонтально вытянуть гудящие ноги. Да и потом, от кого младшего тут охранять? VIP - территория, по периметру - служба безопасности. Хлопнула дверь, и Фаркаш с облегчением закрыл глаза.

Подвязав длинные волосы резинкой и нахлобучив на голову капюшон от длинного пальто, Иржи вместе с этюдником двигался к замеченной из окна роще. Сильный ветер гнал по небу белые облака. Распустившаяся зелень радовалась Солнцу, размахивая распушившимися ветвями. Все, что захотело расцвести, уже цвело белыми и розовыми душистыми цветами. Невысокая трава мягко пружинила под ногами. Людей вокруг не было. Иржи шел и радовался, замечая извечную игру света и тени, дополняющих и борющихся друг с другом.

Когда он вошел под сень старинных и длиннокосых плакучих ив, то был поражен увиденным пейзажем. Тут же, поставив этюдник на землю, он закрепил маленький грунтованный холст и выдавил на палитру краски. Схватил широкую кисть и стал стремительно заполнять белое пространство холста.

То, что так поразило его взор, оказалось небольшим, чуть заболоченным озером со старыми распушившимися камышами. Оно лежало в низинке и было круглым, как блюдечко. Белые облака и голубое небо словно опрокинули вниз и положили к ногам художника. Не тронутый человеческой рукой берег, словно дорогая рама, радовал изумрудной ровной травой. А чуть ближе к противоположной стороне, у самой кромки крохотного зеленого островка, поднимал подземные воды вверх чистейший родник. Небольшой, около пятидесяти сантиметров в высоту, фонтанчик падал вниз, поднимая тучи радужных брызг, которые, разлетаясь окрест, оседали на траве, покрывая ее алмазными искрами, постоянно меняющими свои яркость и цвет.

Иржи написал этюд, но, вдохновленный необычайностью места, подхватил вещи и решил пройти по берегу. Остановившись настолько близко к роднику, насколько имелась возможность, он поставил еще холст. Отсюда фонтан выглядел просто сказочным. Иржи рассмотрел, что струи у него не просто белые и прозрачные, но каждая имеет свой цвет. Тут переплетались желтые и зеленоватые, голубые и малиновые оттенки. Струи имели не только присущий им окрас, но и определенный размер. Зеленые и голубые были самыми полноводными. Малиновые и желтые - уже раза в два. А восхитительный фиолетовый, вплетавший свой локон в общий узор, имел самое тонкое сечение.