С высоты трона была провозглашена «новая эпоха для крестьян». Сознавая необходимость тесного общения с русским народом, царь с 1889 г. учредил должности земских начальников. Будучи представителями власти на местах, они значительно способствовали упорядочению русского крестьянского быта. Они разрешали споры по вопросам крестьянского землевладения и землепользования, отправляли функции судей первой инстанции по маловажным делам, способствовали переселению малоземельных в Сибирь и Туркестан, содействовали развитию сельской кооперации. Однако главным достижением земских начальников было то, что они вели беспощадную борьбу с подсознательным духом анархии среди крестьянства. Освободившись в 1861 г. от крепостной зависимости, русские крестьяне больше не могли рассчитывать на опеку со стороны своих бывших господ и становились легкой добычей революционных агитаторов, обещавших золотую эру свободы и безначалия после ниспровержения самодержавия.

Понятно, что вначале народ с недоверием отнесся к земским начальникам, приняв их за правительственных шпионов. Да и на новых должностных лиц была возложена, по сути, непосильно тяжелая задача: кроме больших знаний и опыта, им требовалось наличие большого такта и даже дипломатических способностей. Шаг за шагом они должны были завоевать доверие крестьян. Конечной целью реформы царь видел увеличение площади крестьянского землевладения. Но преждевременная кончина Александра III помешала ему осуществить заветную мечту – создание в России крепкого класса крестьян – мелких земельных собственников [3, с. 81–82].

Несмотря на это, успехи реформы были налицо хотя бы потому, что революционные круги отнеслись к ней с враждебностью. На коронационных торжествах 1883 г. делегация из более чем 10 тысяч крестьян со всех концов России высказалась единогласно в пользу новых царских чиновников, которые относились к крестьянам с большой заботой и дружелюбием. Крестьяне даже просили о расширении судебных полномочий земских начальников [3, с. 82] (Должно быть, великий князь Александр Михайлович ошибся, имея в виду делегацию крестьян на коронации Николая II в 1896 г., ибо земские начальники появились только в 1889 г. – О. Ф.).

Императора Александра III и великого князя Александра Михайловича связывало не только то, что оба они были представителями царской фамилии Романовых и, несколько позднее, последний сделался зятем царя. Великий князь был обязан своему царственному родственнику еще и тем, что получил его поддержку в трудную минуту определения направления генеральной линии своего жизненного пути. Именно эта поддержка, вопреки родительскому настрою, позволила Александру Михайловичу связать свою жизнь со службой на флоте. Царское решение было обусловлено тем, что Александру III достался флот, нуждавшийся в усовершенствованиях, и для него, конечно, было очень желательно, чтобы кто-то из его августейших родственников посвятил свою молодую жизнь службе в этом непростом военном подразделении, при основательном изучении всех особенностей флотской жизни, конечно.

Изучив военно-морские науки, великий князь Александр Михайлович, несмотря на всегда мрачные прогнозы своего наставника, получил высшие баллы на всех экзаменах, за исключением судостроения. Практическое освоение военного дела на фрегате «Рында» еще более развило его качества профессионала.

Исходя из архивных источников, можно также убедиться в том, что, помимо флота, царь Николай II привлекал своего августейшего родственника к решению вопросов, достаточно далеко отстоявших от морской тематики. Так, в 1901 г. великим князем Александром Михайловичем была рассмотрена и передана императору записка, принадлежавшая А. Борисову, о необходимости предоставления земским начальникам права бесплатного проезда по уезду. Данная записка была рекомендована и представлена членом Совета министров, генерал-лейтенантом Е.В. Богдановичем управляющему земским отделом Г. Г. Савичу. Суть записки сводилась к следующему:

«Живая, плодотворная деятельность института земских начальников, в лице которых попечением Державного Законодателя создана твердая правительственная власть, близкая к народу, соединяющая в себе попечительство над сельскими обывателями, работы по завершению крестьянского дела, обязанности по охранению благочиния, общественного порядка, безопасности и прав частных лиц в сельских местностях, может быть обеспечена не канцелярской деятельностью их в закрытом помещении, а практической работой в среде сельского населения и выборных должностных лиц волостного и сельского управления. В этом соображении, в этой надежде Законодатель видел залог успешной деятельности института земских начальников [17, л. 1].

Многообразная, сложная деятельность последних, касающаяся самых животрепещущих интересов крестьянского населения, предполагает не одно только знание в отправлении земским начальником его служебных обязанностей, но требует от него также основательного и всестороннего изучения местных бытовых условий, а затем и постоянного, непрерывного общения с населением о его интересах. В предположении, конечно, сознательного и добросовестного отношения к делу это последнее условие достигается единственно путем постоянных разъездов и посещений земским начальником волостных правлений, волостных и сельских сходов, наконец, Уездного съезда и Губернского присутствия, ибо, изучив, руководить можно только тем, что знаешь и постоянно видишь. Разъезды и канцелярские расходы земских начальников в губерниях Астраханской, Вятской, Олонецкой, Пермской, Ставропольской и др. (Высоч. утв. мн. Госуд. Сов. 3-го июня 1891 г., 1 июля 1893 г. и 6 июня 1894 г.) обеспечиваются отпуском из казны в их безотчетное распоряжение по 1200 руб. в год каждому, в дополнение к содержанию в размере 1600 руб. в год. Таким образом, годовой бюджет земского начальника, не имеющий дворянского представительства, равняется 2800 руб. в год [17, л. 1–1 об.].

Однако весьма разнообразные условия частной, личной жизни земского начальника, часто человека многосемейного, иногда обремененного долгами или привыкшего жить выше своих средств, в связи с необходимостью, в первом случае, воспитать детей и содержать семью свою вне места своего постоянного жительства, в силу обстоятельств, не может не склонять земского начальника к экономии в расходах, вызываемых исполнением его служебных обязанностей в должном, означенном выше, направлении [17, л. 2].

Отсюда невольное стремление – решать вопросы местной жизни заочно, перепиской, канцелярским путем – в лучшем случае; в худшем же – путем вызова крестьян и должностных лиц издалека в свою контору – иногда без всякой к тому надобности. Ненормальность такого порядка отправления служебных обязанностей земскими начальниками в таких губерниях, как, например, Пермская, очевидна и говорит сама за себя. В самом деле: в уездах этой и смежных с ней губерний Вятской, Уфимской, Оренбургской и др. есть волости, отстоящие от местожительства земского начальника, по 100 и более верст, а от уездного города, куда приходится ездить на очередные заседания Уездного съезда раза четыре-пять в год, почти 200 верст. Одна поездка на заседание иным земским начальникам обходится вперед и назад (прогоны, содержание в пути, остановка в городе) до 40 рублей, не говоря уже о разъездах по участку, а также стременных с расходами [17, л. 2–2 об.].