— Вам всего лишь надо поверить в себя, — прохрипел он, стараясь перекричать оглушительное улюлюканье и дикий смех, что окружили машину со всех сторон. — Идите, господин Зуо... Идите и покажите, кто здесь главный, — подтолкнул он мальчика к двери. Зуо ошарашено взглянул на старика, на сочащуюся из его глаза кровь, и подчинился. Он неуверенно приоткрыл дверь автомобиля и уже было ринулся наружу, но прежде старик поймал его за руку, привлек к себе и прошептал почти на самое ухо:

— Вы думаете, что несчастны, но это не так. Все в ваших и только ваших руках. Научитесь получать удовольствие от того, что вас окружает. Вы меня поняли?

Мальчик кивнул, неуклюже выбрался из машины, но боевую стойку принять не успел. Удар битой в район живота позволили избежать рефлексы. Зуо сам удивился собственной проворности. Быть может удача? Мальчика знобило от страха. По телу пробегали судороги, во рту пересохло, горло словно сковал удушающий ошейник. Он не мог нормально дышать и контролировать свое тело тоже не мог. Но даже в таком состоянии уклоняться от нападающих оказалось удивительно легко. Противники Зуо двигались слишком медленно и неумело. Они были слишком предсказуемы. Настолько, что уже через пару минут Зуо веселился, издеваясь над их неуверенными потугами навредить ему.

“Какие они слабые! Я вижу каждое их движение!” — думал Зуо с восторгом, отнимая у одного из нападающих палку и со всего размаха ударяя ею в лицо другому. Зуо почти ощутил, как проламывается нос несчастного под этим ударом, услышал неприятный, но будоражащий кровь хлюпающий хруст, почувствовал несколько горячих капель чужой крови, что попали ему на руки и, наконец, понял, что имел в виду старик. Да... От этого действительно можно получать удовольствие. И ему захотелось вновь услышать хруст ломающихся костей, еще раз ощутить горячую кровь на своих руках, почувствовать себя всесильным, непобедимым, доминирующим, ощутить Власть над чужой жизнью. Эти ощущения оказались сильнее любого наркотика.

— Хорошо поработал, — ухмыльнулся мужчина, что сидел за огромным письменным столом, сложив руки домиком и смотря на старика исподлобья.

— Да, благодарю. Хотя, как видите, я слегка пострадал, — улыбнулся тот, указывая на свой глаз.

— Мой мальчик вырос, – полностью проигнорировав жалобу старика, улыбнулся мужчина. – Великолепное видео. Я наслаждался каждой секундой, — он не смог сдержать торжества в голосе. — Что же касается вас. Полагаю, вы будете все еще в состоянии вести свою программу и с одним глазом, не так ли?

— Верно, — согласился старик, так же улыбнувшись. — Главное, чтобы эта программа у меня была.

— Будет. Уже есть. Целый канал, — кивнул мужчина, протягивая старику документы.

— Премного вам благодарен.

— Благодари не меня, — кивнул мужчина в сторону монитора, на котором в стоп кадре замерла фигура Зуо, в этот самый момент ломающего руки одному из своих обидчиков. На лице мальчика играла удовлетворенная улыбка, глаза горели, лицо раскраснелось. Он был в восторге, и все это ему действительно нравилось. — Если бы он повел себя иначе, вы бы уже не вернулись.

— Как хорошо, что вышло иначе, хвала небесам, — ответил старик, поднимаясь со своего места и ковыляя к входной двери. Сегодня он в последний раз видил этот дом, этого человека, и даже Зуо. И, о, как же он был этому рад!

Через две недели из дома ушел уже Зуо.

====== Четвертый круг Ада: 30. История Тосама ======

В этом доме всегда было удивительно тихо, но тишина эта носила какой-то тревожный негативный характер. Она витала в атмосфере, походя на вязкую патоку, сгущающуюся в особенно темных углах, окутывающую каждый сантиметр дорогой мебели, хрустальных люстр, неизменно зашторенных окон. Она была повсюду и, казалось, даже если попробовать ее разорвать, у тебя это попросту бы не получилось. Твои слова утонули бы в этой тишине, и ты, окунувшись в нее с головой, сначала потерял бы ориентацию, а затем и вовсе сошел с ума, не выдержав этого беззвучного давления.

Причиной того, почему в этом доме царила подобная тишина, было то, что в огромном роскошном особняке жили всего пара человек, не считая прислуги. Но слугам строго-настрого было запрещено попадаться на глаза хозяевам без серьезных на то причин, поэтому они старались вообще никак своего присутствия не обозначать, пока того от них не потребуется. Убирались, лишь зная, что хозяев нет дома, завтраки готовили и сервировали столы, зная до минуты, когда каждый из обитателей этого особняка проснется и решит спуститься вниз. Искусству оставаться незамеченными, выработанному прислугой в этом доме за долгие годы работы, могли бы позавидовать профессиональные киллеры, хотя кто знает, кем эти люди были раньше.

Парень, что ненавидел тишину, зевая, вышел из своей комнаты, которая располагалась на третьем этаже, прошел к широкой и величественной лестнице и, облокотившись на перила, окинул взглядом огромный холл. Изысканная мебель из красного дерева, десятки стеллажей, на которых покоились уникальные издания древних авторов, картины прошлых веков, стоящие сотни тысяч — все это было настолько дорогим и этой роскоши было настолько много, что в совокупности получалась какая-то безвкусная дешевка. Парень, что ненавидел тишину, невесело ухмыльнулся, подумав о том, что обязательно убрал бы как минимум половину из того, чем был перегружен холл, будь это его дом. Но он пока еще принадлежал его родителям, поэтому парню, что ненавидел тишину, ничего не оставалось, как отвести глаза и, стараясь больше не смотреть на буйство кича, спуститься по лестнице на первый этаж и выйти из огромного холла к маленькому коридорчику. Коридорчик, по сравнению с холлом, парню, что ненавидел тишину, нравился куда больше. Он был очень светлым, без излишеств. Золотисто-красные стены гармонировали с шелковой тканью, закрывающей потолок ровными складками и оборками. Из правой стены на одинаковом расстоянии друг от друга буквально расцветали лилии — это были искусно сделанные из прозрачно-черного стекла цветы с раскрывшимися бутонами. Они играли роль подсвечников, которые являлись единственным источником света в этом узком длинном помещении, что было очень странно, если не дико для XXIII века. Конечно, в этом коридорчике еще были и окна, причем очень большие и способные даже ночью освещать его лунным светом, но здесь, как и в любой другой части дома, все окна были плотно занавешены. В данном случае окна закрывали темно-бордовые шторы из какой-то плотной ткани, отливающей при определенном угле зрения перламутром. Парень, что ненавидел тишину, прошел по любимому коридорчику медленно, невольно улыбнувшись и вздохнув легче. Правда, магия красно-золотой гаммы была почти тут же разрушена очередным кичем уже второго холла, в котором он оказался. Но парень, что ненавидел тишину, уже был морально к этому готов, он давно подметил один самый темный угол, смотря в который можно было отвлечься от безобразной аляповатости, что давила на глаза. Так, смотря в одну точку и почти на ощупь, парень, что ненавидел тишину, преодолел и второй холл, нашарил рукой большую холодную ручку двери, что была покрыта золотым напылением, и потянул ее на себя. Дверь открылась легко и без какого-либо скрипа, приглашая гостя внутрь. Парня, что ненавидел тишину, тут же окутал густой табачный дым, и словно именно он и затащил его в большой кабинет. Хотя можно ли было назвать это кабинетом? Интерьер тут был удивительно лаконичен, если сравнивать его с холлами или даже коридорчиком: абсолютно черные стены, с непроницаемыми матово-черными шторами на окнах, сквозь которые не проникала и толика солнечного света. Его заменяла тусклая старая черная лампа, что стояла на длинном узком Белом столе. Данный предмет мебели явно выбивался из основной гаммы, но это придавало какой-то неповторимый шарм всему кабинету. Перед столом было одно единственное кресло для гостей, за столом же сидел худощавый мужчина в белоснежном халате, очках и с копной вьющихся темных волос.