— Че? — у Зуо глаза почему-то стали раза в два больше.

— Что? — изобразил я саму невинность.

— Можно подумать, ты умеешь, — осторожно ответил сэмпай.

— А чего тут уметь, облизнуть, пососал… как леденец, — пожал я плечами.

— Уебище! — от чего-то зло кинул Зуо, слез с кровати, болезненно морщась, ибо джинсы в одном месте ему явно стали маловаты и начал выбирать одну из десятка рубашек, что лежали на диване и видимо которые предоставил Зуо Инф.

— Что я такого сказал? — удивился я.

— Просто отвали.

— Но я ведь, правда, могу.

— ОТСТАНЬ!

— Ну, Зуо!

— Я сказал, отъебись!

— Знаешь, Зуо, — вздохнул я, — меня пугает твое сквернословие. Ведь наш язык так богат, зачем же его портить сплошным матом.

— А я не порчу, я дополняю…

— А без дополнений ты не можешь? — осторожно осведомился я.

— Могу, но не хочу…

— Не-е-е… спорим, ты и часа без мата не продержишься, — ехидно предложил я. Зуо резко развернулся ко мне:

— И на что же спорим? — на его губах появилась злая ухмылка.

— Ну… если ты выиграешь, я исполню одно твое желание, если выиграю я, ты исполнишь мое. Идет? — протянул я Зуо руку.

— Почему бы и нет, насекомое…

Ох Зуо, Зуо… Иногда ты слишком самоуверен!

====== Пятый круг Ада: 41. Двое ======

Вся твоя жизнь была наполнена постоянно нарастающей и разъедающей душу ненавистью к Нему. Твое беззаботное детство закончилось в десять лет, когда ты узнал, что тот, кого ты все это время называл папой, не твой настоящий отец. Мало того, папа всегда был холоден к тебе не потому, что усталый приходил с работы, и не потому, что у него просто не было на тебя времени, а потому, что он при всем своем желании не мог видеть в тебе своего сына и, как бы он ни старался, не мог полюбить ребенка, принадлежавшего Тому человеку.

Но на этом твои проблемы не закончились. О нет, они только начинались. Не прошло и года, когда мать, перепив на одной из вечеринок на работе, вернулась домой почти ползком и в пьяном угаре просветила тебя насчет твоего биологического отца, а точнее, рассказала, Кто Он такой и какой Он подонок.

— Я ненавидела его! Всей душой ненавидела! Но как я была молода и наивна! Он пригласил меня в свой кабинет, что-то сказав о документах… — шептала женщина, прижимая твою голову к своей груди, — Я же, дура, даже не подумала, что он сможет сделать такое… Я до сих пор… До сих пор помню его холодные руки на моих бедрах! Я помню, как плакала, как он ударил меня по лицу, выдрал клок волос из головы… Ты понимаешь? Понимаешь, какое он чудовище?! Никогда не смей больше говорить о нем!

— Мама, но это ты… — залепетал было ты, но женщина лишь сильнее прижала тебя к своей груди.

— Молчи! Пообещай мне никогда не искать встречи с этим человеком! Прошу тебя! Солнышко мое! Ты для меня все! — прошептав это, женщина заснула. Чтобы уже через год признаться тебе в том, что она хотела сделать аборт, и единственным, что тебя спасло, было то, что подобная операция, скорее всего, сделала бы твою мать бесплодной. Нет, ты не осуждал свою маму. Родить ребенка от насильника, что может быть хуже? И ты понимал своего отца — растить чужого сына, не имея возможности продолжить собственный род, потому что жена после рождения первого ребенка не могла больше иметь детей. Ты был благодарен своим родителям. Несмотря ни на что.

В четырнадцать ты начал замечать затравленные взгляды матери в твою сторону — оттого, что ты становился все больше похожим на Него. Как-то, придя из школы, ты нечаянно услышал разговор матери с отцом, в котором мама говорила, что она просто не может больше смотреть на тебя, что, каждый раз встречаясь с тобой взглядом, ощущает истинный ужас, что ты — ее Ад на земле, извечное воспоминание самого кошмарного момента в ее жизни. Она тебя не винила, но видеть тебя у нее тоже сил уже не оставалось.

Тогда ты незаметно от родителей пробрался в свою комнату, забрал все накопленные деньги и направился прямиком в парикмахерскую.

— В какой цвет будете краситься? — осведомился немолодой мужчина, улыбаясь тебе и мягко поглаживая твои черные волосы. Лишь тогда ты понял, что совершенно не знаешь, что сделать, дабы как можно меньше быть похожим на своего отца.

— В зеленый, — ты даже сам обрадовался этой идее, — И разноцветные прядки хочу! — если мать и будет видеть в тебе этого мужчину, то пусть перед ней он будет выглядеть как минимум нелепо! Стрижка и цвет тебе, как ни странно, очень даже подошли. И пусть тебя никогда не привлекали яркие краски, но в тот момент тебе это было жизненно необходимо. После на оставшиеся деньги ты накупил дешевой разноцветной одежды и только затем вернулся домой. Мама, увидев тебя, ахнула и обессиленно села на стул, отец, что все это время читал газету, просто оглядывал тебя, открыв рот.

— Теперь я похож меньше? — осторожно осведомился ты. Мать в ответ, заглушая рыдания, утвердительно кивнула, — Вот и хорошо!

В тот момент ты еще не знал, что, в мгновение примкнув к такому направлению, как Пэрроты, ты лишь создал себе кучу новых проблем. Дело в том, что их многие не любили и считали слабыми идиотами. В каком-то смысле так оно и было.

— Привет, Джонни-и-и-и… — пропел кто-то у тебя за спиной, и ты, вздрогнув, оглянулся. До дома оставалось всего пара минут ходьбы, и если бы ты шел чуть быстрее… Но ты не успел, и расплата за это грозила быть не самой приятной.