— Теперь ты довольна? — удостоверился Ник.

— Нет! Господи! Это не мое тело! НЕ МОЕ! Вон то! Самое ближнее к тебе! Да-да! Вот это! Оно мое! — занервничала Си еще больше. Ник перетащил тряпку с одного тела на другое. Но уже через секунду Си вновь заныла, что и это тело не ее.

— Какая разница, какое из них твое, куда страшнее то, что сейчас они все грязные! Мне надо их вымыть! Надо! — воскликнула Би — робот с темно-зелеными волосами. Она была наиболее целой. У нее не было только ног, а руки постоянно тянулись что-нибудь почистить или вымыть, но схватить что-либо ей не удавалось, — Дай мне это тело! Дай! Я его так вымою, что оно будет блестеть! — заверила Ника девушка.

— Лучше пойду я… подальше от этого дурдома, — устало вздохнул Ник и больше не обращая внимания на вновь вернувшихся «старых маразматиков» Эй, слепой фанатизм к чистоте Би, постоянное хныканье Си, довольное хмыканье при затягивании сигаретного дыма Ди и соблазнительных призывов Эф, вышел из лаборатории. Вместе с закрывшейся за спиной парня дверью утих и гомон андроидов. А с тишиной пришло резкое ощущение одиночества.

Парень медленно прошел по череде безвкусно заставленных дорогим хламом комнат, поднялся на второй этаж и заглянул в комнату матери. Оттуда как обычно из вечного полумрака доносилось лишь тихое пиканье, указывающее на слабый пульс женщины. Немного постояв на пороге, Ник все же взял себя в руки, зашел в комнату и закрыл за собой дверь. Ему было запрещено здесь появляться после того случая, когда он чуть не убил свою мать. Но в те моменты, когда отец Ника был настолько занят своими игрушками и полностью забывал об этом запрете, Ник мог беспрепятственно приходить к матери и разговаривать с ней.

Парень не стал подходить к кровати матери совсем близко потому, что очень боялся увидеть то, во что она превратилась. А он этого не хотел. О нет, он желал, чтобы его мама оставалась у него в воспоминаниях все такой же красивой и веселой, какой была в его глубоком детстве. Не дойдя до кровати пару метров Ник сел прямо на пол. Глаза, отчего-то защипало, но он сделал пару глубоких вдохов и тихо зашептал:

— Знаешь мам, ты не поверишь! — через силу улыбнулся он, — я влюбился! представляешь! Действительно влюбился! Я… — тихий скрип двери заставил парня вздрогнуть и прерваться. Он оглянулся, готовый к тому, что его вырубит охрана отца. Но это оказалась всего лишь Ирма, молодая девушка, что была горничной в их доме. Она была старше Ника лет на пять, высокая, очень хорошенькая, она могла бы стать известной фотомоделью или быть может актрисой, но немощная мать и трое младших братьев заставили ее забыть о мечтах и искать работу, которая бы была способна прокормить всю ее семью. Когда Ирма пришла устраиваться горничной в этот дом, она была готова ко всему как к уборке дома и готовки еды, так и к более интимным услугам. Нет, она вовсе не была безнравственна, и ей было не все равно с кем спать. Но ради своей семьи она должна была заполучить эту работу любой ценой, и поэтому настраивала себя даже на интимную связь с хозяином этого особняка или, быть может, с его сыном. Но как оказалось, девушки хозяина как объекты вожделения не интересовали. А единственный сын, Ник, оказался совсем не избалованным мальчишкой, а, наоборот, немного скованный, но очень веселый. Поначалу Ник полностью игнорировал существование Ирмы, позже они начали перебрасываться парой стандартных слов, и лишь затем перешли к дружеским разговорам. Но ни разу за все то время, что они общались, Ник не позволил себе сказать девушке что-то пошлое или на что-то намекнуть. Возможно, ему просто не нравилась Ирма? Почему-то, наблюдая, как парень приводит домой то парней, то девушек и по многозначительным стонам понимая, чем он с ними занимался, девушку все больше мучил этот вопрос.

«Может, я слишком взрослая? Мне ведь уже двадцать… а ему всего пятнадцать…» Но Ирма была настолько красива, что возраст явно не имел значения, так что же?

— Я сплю лишь с теми, кто этого хочет, — ответил как-то Ник, когда она все же после долгих мучений взяла себя в руки и спросила его напрямую. И тогда Ирму это впечатлило настолько, что она так ничего ему и не ответила. После этих брошенных им слов она словно посмотрела на Ника совсем другими глазами. Раньше он воспринимался ей как молодой хозяин — ребенок, с разыгравшимися гормонами. Но теперь перед ней был некто куда взрослее.

— Господин Ник, — тихо прошептала девушка и поклонилась, — может, Вам что-нибудь принести?

— Нет, — вздохнул парень, — Спасибо, но я ничего не хочу.

— Что ж… — девушка развернулась и хотела, было, выйти из комнаты, когда была окликнута:

— Постой… Посиди со мной, — тихо-тихо попросил Ник. Девушка, еле сдерживая счастливую улыбку, подошла к парню и села неподалеку от него на пол.

— Прошу прощения, но я услышала Вашу последнюю фразу, адресованную Вашей матери… про любовь, — скованно пробормотала служанка, обнимая свои колени и исподтишка наблюдая за хозяином.

— А… Да… Удивительное ощущение, кто бы мог подумать, что любовь действительно существует, — тихо ответил Ник, — я-то всегда думал, что самое большее, на что я способен — это симпатия. Но он… он заставил меня подумать иначе.

— Он? — девушка вздрогнула.

«Ну конечно Он, а ты на что надеялась, дура?! Что он влюбится в тебя? В оборванку?!» — подумала девушка, чувствуя, как к глазам подкатывают слезы. И дабы скрыть их, она внезапно тихо запела одну детскую песенку, что обычно напевала своим братьям, если они начинали плакать.

Ник вздрогнул и повернулся к служанке:

— Откуда ты знаешь эту песню? — пересохшими губами пробормотал он.

— Песню? Ну, она очень распространенная… — смутилась девушка, — извините, я больше не буду ее петь.

— Нет, прошу, спой мне ее… с самого начала, — тихо попросил Ник, закрывая глаза и утыкаясь носом в согнутые колени, — когда ты так поешь, я вспоминаю маму.

Я не мог заснуть почти всю ночь. Все тело неумолимо ныло и даже теплые объятья Зуо покоя мне не приносили. Лишь под утро веки мои потяжелели, и я провалился в болезненную дремоту. Но заснул я ненадолго, по крайней мере, когда я вновь открыл глаза и посмотрел на часы, было еще очень рано. А этой собаки Зуо в комнате не было! Я, конечно, предположил, что даже настолько идеальному существу как сэмпай приспичило сходить в туалет, но время шло, а Зуо не возвращался. Я уже насчитал двадцать три минуты, которые сэмпай отсутствовал, когда дверь в комнату распахнулась, и на пороге появился тот, кого я так ждал. Он был в своих джинсах, с расстегнутой верхней пуговицей у пояса и в распахнутой рубашке. Проще говоря, выглядел Зуо «Вау!», но говорить ему об этом я не собирался! Вместо этого, набрав побольше воздуха в легкие, я в его манере внезапно зарычал:

— А обещал, что не отпустишь всю ночь!

— Ах ты блять! — выдохнул Зуо, вздрогнув. Он явно не ожидал такого коварного выпада с моей стороны, — Ты совсем сдурел?! — прорычал он куда более грозно, чем получилось до этого у меня.

— Испугался? — хмыкнул я, думая о том, что терять мне почти нечего. Все равно болит у меня абсолютно все и даже пошевелиться нет сил ни физических, ни моральных. Хуже быть просто не может!

— Вот еще… — фыркнул Зуо, садясь на кровать поближе ко мне, — просто… я кое-что тебе принес, — смущенно пробормотал он. Кажется, он таки нашел мое слабое место! Когда он садился вот так, почесывая нос, и отводя взгляд, мне казалось, что я просто таю на месте!