“Тосам — полностью киберпирированный город!”

Если бы еще кто-нибудь знал, что означает эта самая киберпирированность и хорошо ли это!

“Тосам — один из самых больших мегаполисов планеты!”

Потрясающе! В XXIII веке, когда глобальной проблемой стало умирание нашей несчастной планетки, когда предвещают Четвертую Мировую Войну, причем не за территорию, а за еду и пресную воду, хвастаться тем, что у нас самый большой город – как минимум неразумно, как максимум самоубийственно. Мегаполисы всегда привлекают слишком много грязи: наркотики, рэкет, проституция – это лишь малая толика того, что творится на городских улицах по ночам. А чем больше город, тем сложнее его контролировать. В результате сейчас лишь солнце скрывается за горизонтом – и даже мастер каратэ с десятью черными поясами за спиной спешит домой, дабы нечаянно не ввязаться в какую-нибудь заварушку между местными уличными бандами.

Но на любую ситуацию имеется два взгляда, а в любом предмете присутствует хотя бы две стороны. И Тосам исключением не был. Пусть он не мог похвастаться старинными достопримечательностями по типу трехглавых собак или заспиртованного мэра, зато в городе построили один из самых больших во всем мире парков развлечений с огромным колесом обозрения. Но, к сожалению, Тосам все же славился совсем не этим. Его главной особенностью и проклятием оставалось то, что он действительно был огромен и не прекращал разрастаться. Каждый год появлялись все новые километры трущоб по окраинам города – торчащие, словно болезненные наросты, грязные массы, которые уже не отодрать и не отмыть. Только последний псих решился бы жить в подобном месте. Зуо как раз являлся одним из них.

Вообще-то, когда сэмпай сообщил мне, что мы едем к нему, у меня в голове нарисовался дворец, фонтаны шампанского, золотые унитазы и платиновая туалетная бумага. Ну и, думаю, даже объяснять не стоит, какое у меня было лицо, когда мы въехали на территорию этих самых трущоб на окраине.

Но обо всем по порядку.

Я ведь обдолбался! Так, что если бы мне сообщили, что умирать — это весело, я бы обязательно тут же проверил это на практике! За один лишь час я перевоплотился из человека в непарнокопытное, а из непарнокопытного в насекомое. И подобные преображения казались мне совершенно логичными и не выносящими критики. Эволюция, рядом с которой Дарвин с его обезьянками тихо покуривал в дальних кустах. К счастью, доза была небольшой, а точнее, мизерной. Но и из-за нее мне пришлось попотеть.

Лишь с час побесившись и посходив с ума, я, наконец, начал потихоньку приходить в себя. Правда, до сих пор не знаю, моя ли это заслуга или, быть может, все-таки кулаков Зуо? Чего скрывать, потрепал он меня изрядно. Впрочем, я бы и сам не отказался набить себе морду, если бы полез к себе целоваться. Хотя постойте... В садике я пару раз целовался со своим отражением, тренируясь в поцелуях. Но, думаю, вам совсем неинтересна душераздирающая история про то, как я хотел поцеловать одну девочку, а когда подвернулся шанс сделать это, так разнервничался, что промахнулся, и мои детские невинные губы угодили не в мягкую розовую щечку, а в трубу. Забыл упомянуть один незначительный нюанс. Дело было зимой. Еще неинтереснее вам слушать о том, как затем меня отдирали от этой чертовой трубы три бравых пожарника. Так что об этом я разумно умолчу.

Итак, я начал приходить в себя. Частично. Лишь некоторыми отделами мозга. И моему организму это не понравилось. Казалось, за прошедший час я умудрился истратить суточную норму энергии, теперь же на смену бодрости и безудержному желанию постоянно находиться в движении пришли вялость, апатия, усталость и безграничное безразличие ко всему происходящему.

Дошло до того, что, сев на мотоцикл позади Зуо, я еле-еле уцепился за его торс. Когда же шайтан-машина сэмпая взбрыкнула и тронулась с места, она тронулась без меня. Я просто слетел с кожаного сидения, как лист бумаги, и растянулся на асфальте. Ни ушибленная спина, ни отдавшийся тупой болью затылок в чувство меня не привели, потому что от усталости на столь незначительные раздражители мне было глубоко насрать. К тому же, и до падения все мое тело уже стонало от боли, Зуо здесь постарался на славу. Да и чему уж тут удивляться, когда меня и покусали, и палец сломали, и попинали, и по морде надавали. После всего этого какое-то незначительное падение на спину погоды не делало. Чувствовал я себя отвратительно при любом раскладе.

“Интересно, Зуо сразу заметит, что меня нет, или только после того как сработает магнит на браслете и потащит мое бренное тело за мотоциклом?” — гадал я, разглядывая рыхлые, серо-оранжевые в свете заката облака. Правда, уже через секунду эти облака закрыло безумно красивое лицо Зуо. Он присел на корточки и поводил пальцем перед моими глазами.

— Только не говори, что склеил ласты.

— У коней ласт не бывает, — брякнул я и получил несильный подзатыльник.

— Ты не конь, ты мерин.

— А есть разница?

— В твоем случае нет, — Зуо небрежно схватил меня за шкирку, одним рывком поднял на ноги и встряхнул. — Я знаю, что первоначальный эффект наркотика ослаб, и теперь ты можешь более или менее соображать, так что изволь больше не парить меня своими бреднями, и тогда, быть может, сегодня ты вернешься домой не в пластиковой коробке.

— Почему в пластиковой? Если уж возвращаться в коробке, то в красивой. Мне нравятся деревянные. А еще лучше в бочке!

Зуо посмотрел на меня. Внимательно так посмотрел. Прямо в глаза. Не моргая. Так пристально, что еще чуть-чуть, и от переизбытка чувств я бы вновь побежал в туалет. Что поделать, если только там я чувствую себя в безопасности!

— Так все-таки это не наркота, а просто ты придурок, да?

— Вау, Зуо заговорил стихами! — вяло воскликнул я и захлопал в ладоши. Даже сломанный палец не помешал мне ликовать. Уф… что же я делаю, а? Неужели я действительно такой идиот? Поразительно, как я раньше этого не замечал?

— Значит, дебил, — поставил окончательный диагноз Зуо, на секунду прикрывая глаза, будто что-то обдумывая, а затем приказывая мне садиться на мотоцикл вперед.

— Я не справлюсь с управлением! – предупредил я.