— Спецназ?

— Если и да, то не городской. Честно говоря, такую экипировку я видел впервые, — горестно вздохнул котенок, — Ну, а затем подъехали полицейские машины, и в одну из них Яна и посадили. Фрау-3000 также забрали, возможно, через него на Яна и вышли. Я бы, конечно, мог вмешаться, но толку-то, когда их было больше десятка, и все явно бойцы с нехилым опытом за спиной. Вместо того чтобы попытаться совершить самоубийство в попытке спасти Яна, я проследил за машиной. Хотя, как ни странно, ребята оказались неоригинальны, увезли Яна в полицейский участок, а оттуда, скорее всего, повезут в городскую тюрьму. По крайней мере, все три раза, когда ловили меня, после легкого допроса меня везли именно туда, ну, а там уже идет допрос с пристрастием и без адвокатов и лишних ушей. Кричи, стони — никто не услышит. Умрешь, все свалят на сердечный приступ или повесят на сокамерника. В этом сложном мире все самое сложное заключается в элементарных вещах, — устало вздохнул котенок, почесывая зеленые пятна на лице, которых визуально становилось все меньше. Противоядие знало свое дело.

Что же касается городской тюрьмы, то даже я знал о ней несколько не самых веселых историй. Вообще по закону XXIII века №479 «Все места заключения должны располагаться за пределами сорока четырех городов». Но Тосам был слишком велик и держать всех пойманных за короткий промежуток времени преступников в полицейском участке было, во-первых, сыкатно самим полицейским, во-вторых, для этого в участке попросту не было места, да и, в конце концов, это было очень опасно. Поэтому для Тосама, как для одного из самых больших городов нашего скудного умирающего мира, было сделано исключение, точнее, введена поправка на то, что город, в котором проживает больше тридцати миллионов людей, имеет право на так называемое промежуточное место заключения или, в народе, обыкновенную городскую тюрьму. По правилам, заключенные должны были проводить там не больше недели, прежде чем их переводили в одну из тюрем строгого режима, а других в наше время и нет. Но в действительности в городской тюрьме гнили и по десять лет, дожидаясь того момента, когда же их переведут в обычную тюрьму. Самое смешное, что срок пребывания в городской тюрьме не засчитывался за время несения срока заключения, а значит, если вас приговорили к пяти годам заключения, и вы пять лет просидели в городской тюрьме, то после перевода в обычную тюрьму вы должны были отмотать еще пять лет и там. Естественно, подобное положение дел было из-за тупой бюрократической волокиты и подобной дряни. Все-таки сколько бы времени не прошло, а политики оставались политиками, для которых куда важнее наличие очередного документа, чем голые факты. Тем не менее, на содержание тюрем средств постоянно не хватало, а значит, то и дело проводились амнистии. Причем выпускались обычно те, кто мог больше заплатить. Хотя кого-то жизнь в тюрьме даже устраивала, как, к примеру, босса Железа. Вот уж чувак мало того, что развел там целый гарем красивых мальчиков, мало того, что при этом успевал управлять Железом, так еще, сволочь, и был под защитой Мирового Правительства, ведь именно оно охраняет тюрьмы. Вот так вот люди умеют устраиваться. Не то что ты, Тери, лежишь к верху жопой и пытаешься взглядом испепелить нитку. Но что-то мне подсказывает, что, в конце концов, не я, а именно нитка победит в этом воистину жесточайшем противостоянии человека и… как бы жутко это не звучало, нитки! О нет… так дела не пойдут. Думаешь, победила меня? Уже торжествуешь? Зря! Зря, я тебе говорю!

Я в очередной раз поднял голову и начал клацать зубами в попытках зацепить ими нитку. И на пятидесятую попытку у меня это действительно получилось. Ликуя, я сжал зубы настолько, насколько только был способен, после чего дал себе возможность расслабиться и положить голову на пол, тем самым вытягивая нитку из ширинки. Но вот незадача, нитка то ли за что-то зацепилась, то ли вообще являлась частью штанов (до этого меня почему-то подобные мысли не посещали), но, так и не коснувшись затылком пола, я застыл, теперь удерживая голову над полом зубами, вцепившимися в нитку. Зубы заныли, но нитка так просто сдаваться не собиралась.

И именно в этот самый неподходящий момент о моем существовании внезапно вспомнили.

— Что ты делаешь, чудовище? — осматривая мою незатейливую позу, обратился ко мне сэмпай.

— Хм… как бы чебе щкажать… — пробубнил я сквозь плотно стиснутые зубы, — игъаю в къюжек кьейки и шитья, — охотно объяснил я.

— А в суицидника ты поиграть не хочешь? — сэмпай, как всегда, заводился с пол-оборота.

— Да нет, как-то пока не тянет, — выдохнул я, все же выпустив нитку из плена своих зубов, — если честно, я застрял, не мог бы кто-нибудь помочь мне? — улыбаясь как можно искренней, попросил я. В ответ, конечно же, послышался смешок Зуо и фырканье Зоо. Но не Вина. Химик тут же подошел ко мне, без лишних слов вытащил меня из плена полок, поставил на ноги и даже отряхнул.

— Все в порядке? Не сильно ударился? — бормотал Вин, отряхивая мою спину.

— Спасибо, все нормально, — сконфуженно ответил я. Для меня подобная забота была в новинку, потому что попади я в такую ситуацию перед Мифи, мамой или тем же Зуо — были бы лишь смешки и издевки, и никто бы не протянул мне руку помощи. А тут внезапно такое внимание. Конечно же, для Вина это явно было в порядке вещей, но не для меня и тем более не для Зуо.

— Хватит! — внезапно рявкнул сэмпай, в мгновение оказываясь передо мной и буквально убирая руку Вина от моей спины, — Прекрати с ним сюсюкаться, он не маленький.

— Не маленький? — удивился в ответ химик, — Он ребенок, — внезапно с холодом в голосе произнес парень.

— Давно уже не ребенок, — сухо бросил Зуо, — так что прыгать над ним не имеет смысла.

— Да никто и не прыгал. Он попал в неудобное положение, и я помог ему выбраться из него. Это более чем нормально. А вот ваша реакция, господин Зуо, в рамки нормальности не вписывается. При первой встрече вы показались мне человеком сдержанным, но видимо, когда дело касается того, кто вам интересен, даже вы не можете справиться с ревностью? Не так ли? — ехидно заметил Вин.

— Вы глубоко заблуждаетесь, — Зуо вновь стал спокойным, словно глыба льда и, наконец, отпустив руку Вина, вернулся к столу.

— Говорят, любовь — это лишь химическая реакция, но я, как химик, могу заверить вас, что это далеко не так. Любовь не настолько проста, чтобы заключаться в смешении пары элементов. Страсть, даже влюбленность — это я еще могу списать на химию, но Любовь… Это совсем другое дело, это то, что за гранью понимания человечества. Как раньше люди, дабы объяснить происхождение дождя или же солнца, придумывали богов солнца и дождя. Так и сейчас, не понимая любви, люди пытаются объяснить ее с помощью подручных средств, с помощью того, что понять они могут. Впрочем, получается это у них едва ли, — спокойно рассуждал химик, сам садясь за стол и складывая руки в виде домика, — а что такое в вашем понимании Любовь, мистер Зуо? — с интересом воззрился Вин на сэмпая.

— У меня сейчас нет времени на пустые разговоры, — сухо прошипел Зуо в ответ.

— Так я и думал, — хотя химик и был в противогазе, не надо было быть экстрасенсом, чтобы понять, что сейчас парень улыбался.

— Откуда Яна вытащить будет проще, из полицейского участка или тюрьмы? — полностью проигнорировав последние слова Вина, вновь обратился Зуо к котенку.

— Хм… хороший вопрос, — протянул парень, почесывая подбородок, — и там, и там сейчас усиленная охрана, так что…

— Но в полицейском участке больше полицейских, а в тюрьме больше заключенных… — на губах сэмпая появилась злая ухмылка.