— О, то есть ты не в курсе, что твой сын входит в список тех, на кого было подписано разрешение о полной ликвидации?

— Не только мой сын в этом списке, — сухо бросил Фелини, вновь усаживаясь на стул, — хотя… причем здесь наши сыновья? Они всего лишь дети. А некие хакеры под странными никами, начинающимися на букву Л… что поделать… Если я не смогу их отыскать, конечно, у меня будут проблемы, но все это не смертельно. К тому же один из них, Лис, хакер с большим стажем. Он существовал еще тогда, когда мой сынуля ходил под стол пешком!

— Ты же знаешь, что…

— Я все знаю, Шаркис, даже то, почему ты сейчас звонишь мне…

— Да, и почему же?

— Боишься, что я могу отыскать создателя ПКО-вируса быстрее, чем Лис напишет антидот? У-у-у, Шаркис, ты каким плохим мальчиком был, таким и остался.

— Не смей со мной разговаривать в таком тоне!

— А в каком тоне я разговаривать могу? В конце концов, ты без пяти минут мой зять.

— Ч… что? — Шин Шаркис впервые за весь разговор всего на секунду, но растерялся.

— А ты не знаешь? — Фелини-старший ухмыльнулся, словно мартовский кот, — Мне тут пришла маленькая запись со вчерашнего дня, одно небольшое происшествие в Тосаме. Знаешь, я может и плохой отец, но все же за сыном своим пусть и издалека, но наблюдаю, дабы не повторилось то, что произошло Тогда…

— Какой ты злопамятный, Фелини…

— Может, и так… но своего сына использовать я тебе больше не дам…

— Твой сын — чудовище, что же с ним еще делать, как не использовать его?

— А вот об этом спроси Своего сына, кажется, он нашел применение моему милому Теричке получше, чем в свое время отыскал ты, — ухмыльнулся мужчина.

— Зуо никогда!..

— Да? Но он так мило отдал Тери единственный шлем, когда они были на волоске от смерти. Понимаешь, Шаркис? Твой сын способен, в отличие от тебя, на заботу и любовь. Конечно, после твоего воспитания не думаю, что мальчик вырос с сахарным характером, но и мой Тери миленький лишь на первый взгляд, — с этими словами мужчина схватил со стола фотографию своей семьи и прижал ее к груди, — Благословляю тебя, сын мой!

— Не паясничай! Я не позволю своему сыну иметь что-либо с подобным ничтожеством!

— Ой ли?! Зуо уже не маленький мальчик и вряд ли кому бы то ни было разрешит собой помыкать… ты сам отпустил его, сам подарил свободу, и вряд ли теперь он от нее откажется. Ты и сам это понимаешь. В конце концов, он стал именно таким, каким ты хотел его видеть, не так ли? — улыбнулся Фелини, почесывая подбородок.

— А я смотрю, ты совсем не расстроен тем фактом, что твой сын находится в столь близких отношениях с моим?

— Ой, да ладно, чего мне беспокоиться-то. В конце концов, мы сами когда-то…

— Замолчи!

— Ха-ха! В школьные времена ты был куда милее.

— Я сказал, замолчи и больше никогда не вспоминай…

— Да там и вспоминать особенно нечего. Ты был скотиной, и остался ей и по сей день, но твой сын не так жесток, как ты, а мой не настолько глуп, как я…

— Но это будет уже неважно, если они оба окажутся на электрическом стуле.

— Не окажутся, что бы я ни сделал, они все равно смогут убежать. Они слишком сильны.

Протирать полы еще куда ни шло, но подметать собой еще и ступеньки я не решился. Поэтому, когда Зуо подошел к длинной лестнице, ведущей куда-то наверх, я, наконец, отцепился от его ноги, поднялся с пола, отряхнулся и огляделся по сторонам. Все то время, что я волочился за сэмпаем по полу, я, конечно же, ничего особенно не замечал, кроме этого самого пола да ноги Зуо, за которую так старательно держался. Теперь же, оглядевшись по сторонам, мне это место напомнило какую-то кунсткамеру! И я бы не сказал, что меня подобные ассоциации обрадовали. Весь коридор, который я с такой тщательностью протирал, был с обеих сторон уставлен банками с сомнительным содержимым, начиная от заспиртованных змей, жуков, волчьих голов и чьих-то кишков, и заканчивая уродливыми младенцами. Осмотрев все это, я невольно поежился и схватился за край футболки Зуо.

— Чего тебе? — раздраженно кинул в ответ сэмпай.

— Ничего, — спохватился я, но от футболки его не отцепился.

— Тогда может корявку свою уберешь?

— Корявку я забыл дома, а здесь только мои руки, ты обознался! — мило улыбнулся я Зуо, давая тем самым понять, что так просто от него не отстану. Сэмпай в ответ лишь закатил глаза и, тяжело вздохнув, начал восхождение по лестнице. Я старался от него не отставать, то и дело оглядываясь назад. Мне почему-то казалось, что как только я отворачиваюсь от этих банок, их содержимое тут же оживает, начинает посмеиваться и перешептываться! Точно вам говорю, я слышал шепот! Меня обсуждают, сволочи!

Не успел я оглянуться на банки и десять раз, как лестница закончилась, и мы оказались в довольно просторной светлой комнате. И все бы ничего, но и здесь все было заставлено все теми же банками с различной дрянью!

— О! Мистер Зуо! Вы проснулись! — перед нами, откуда ни возьмись, возник парень среднего роста в противогазе, джинсах, черной толстовке с капюшоном и почему-то женском белом халате.

— Как видите, — сухо бросил Зуо.

— Вы, наверное, ужасно проголодались, пойдемте, позавтракаем вместе! — конечно, из-за противогаза я не мог этого видеть, но, кажется, парень улыбнулся нам и махнул в сторону одной из дверей. Только сейчас, заходя и выходя из комнаты в комнату, я заметил одну особенность. Все окна в доме были не просто закрыты, а завинчены на шурупы, причем каждое окно было тройным, а под стеклом была малюсенькая щелка, через которую дул свежий воздух. За окном же клубился ярко-зеленый, переливающийся как хамелеон в свете солнца смог.