Уильям выглядывал из-за плеча Старика. Он мог бы защитить себя сам, если бы не боялся своих же машин. За это я его ненавидел еще больше.

– Мистер Фармер, – осторожно начал он, – а мы не поспешили? По-моему, это все равно что дать ребенку гранатомет, объяснив, как им пользоваться.

– Наш мир стал бы намного лучше, – проворчал Старик, – если бы каждый ребенок получил свой гранатомет.

Уильям пожал плечами.

– Дело ваше. Однако мой долг предупредить молодого человека. Будь острожен, Гэс. Мы дали тебе в руки оружие… Да что там, теперь ты сам – оружие! Тело умеет убивать, в то время как разум еще не обучен контролю. Это…

– Твой долг, – фыркнул Старик. – Ты продаешь преступникам запрещенное искусство, и еще смеешь рассуждать о каком-то долге?! Твой отец не был таким лицемером.

Уильям молчал. Он знал, что ответить, но счел за лучшее придержать язык.

– Теперь мы пойдем, – сказал Старик. – Нас здесь не было, и ты нам ничего не продавал. Ты меня знаешь.

Уильям напряженно сглотнул.

Я самостоятельно поднялся на ноги и заковылял к выходу. Старик следовал за мной. Не замедляя шага, бросил через плечо:

– Спасибо за помощь, Уильям. Страна тебя не забудет.

Как и нас, – мысленно добавил я. – Как и нас…

В полном молчании мы вернулись в отель. Я застегнул куртку, чтобы скрыть пятна блевотины и крови, но мой растрепанный вид – с опухшим лицом, красными глазами, прокушенной губой и кровавой коростой на подбородке, – вызывал у аборигенов вполне объяснимые чувства. Их чувство прекрасного было нещадно уязвлено. Хорошо еще, что патруль не встретился… Видеокамеры величаво провожали нас холодными взорами.

Конец ознакомительного фрагмента.