– Еще и как могу, - ухмыльнулся Игнат, проводя ладонью по внутренней стороне моего бедра.
– Ника, - добавил. В глазах - огонь и лед. Такое странное сочетание.

– Не можешь. Я тебе этого не прощу, - я внимательно смотрела на него, настолько внимательно, насколько могла. Я хотела ощутить его внутри себя. Просто до безумия хотела. Мне казалось, что если он прямо сейчас не войдет в меня, то я умру.

– А ты хоть что-то мне простила?
– еще большая, и еще более злая ухмылка.
– С меня хватит, Ника, - жестко добавил, и, лизнув на остаток сосок, легко отстранился... и ушел.

И я действительно почувствовала, как что-то внутри умерло. А на месте того чего-то образовалась боль и обида.

Я прикусила запястье, чтобы хоть как-то избавиться от возбуждения. Подскочила, быстро натянула на себя свою одежду.

Осторожный стук в дверь.

– Вероника?
– в комнату заглянула мама, обеспокоенно глянув на меня. Я, решив просто проигнорировать этот взгляд, быстро рванула на выход из комнаты. Мама отскочила, и я, проскочив мимо неё, быстро скрылась в своей комнате, захлопнув дверь.
– Вероника, - она последовала следом.

– Оставь меня в покое!
– я зло повернулась к ней, застыв посреди комнаты.

– Что?..
– она растерянно и с беспокойством смотрела на меня.

– Уйди, мама! Оставь меня одну! Со мной все нормально, - и отвернулась, сжав ладони в кулаки. Безумно хотелось что-то разбить, сломать, просто ударить.

– Вероника, - мама осторожно коснулась моего плеча. Я дернулась, как от удара. Это была последняя капля.

Я резко упала на свою кровать, лицом вниз. Уткнулась в подушку. И... разрыдалась.

Мама осторожно присела рядом, и принялась поглаживать меня по спине, а я позволяла ей это делать, понимая, что от её заботы становится только хуже.

В этот момент я ненавидела Игната до боли во всем теле. Ненавидела так, как никогда и никого не ненавидела. Так, как никто и никогда никого не сможет ненавидеть. Ненавидела до ломки в суставах и до желания стать бесчувственным микроорганизмом. Стать бездушным камнем. Стать противной горкой пыли, которую сотрут с лица Земли раз и навсегда.

***

Больше мы с Игнатом не разговаривали. Я не смотрела на него, не обращала на него внимания, и вообще не замечала. Я перестала принимать от него лекарства, еду, напитки. Я торчала у себя в комнате и, сжавшись в комок, просто лежала в постели, глядя в одну точку.

За мое лечение взялась мама. Перед этим жутко поругалась и с мужем, и с сыном. Я, конечно, не вслушивалась, но её крики были слышны даже в моей комнате. И я совсем не чувствовала себя виноватой за то, что она разругалась с семьей из-за меня. Да и не только она. Отец, судя по тому, как кричал после того, как она ушла ко мне, тоже поссорился с сыном. И я все равно не чувствовала себя виноватой. Во всем виноват был только один человек.

Сам же Игнат больше не пытался вернуть меня в свою комнату. Прекратил попытки лечить, полностью предоставив это дело матери. Как и я, засел у себя, и не показывал носа.

Не пытался помириться. Не пытался извиниться.

Да я бы и не простила.

Так и прошли следующие дни. И в понедельник я на учебу не вышла. Общее самочувствие, конечно, улучшилось. Спала температура, почти прошел насморк. Но вот бронхит покидать меня совсем не спешил, даже с теми лекарствами, что прописала мне врач.

И во вторник тоже.

В среду я так же никуда не пошла. А Игнат с утра, с сумкой в руках, ушел. Якобы на самолет обратно в Америку. Просто поставил родителей перед их уходом на работу перед фактом, что возвращается назад, и через пару часов покинул дом. А мама, как и отец, очень скупо пожелали хорошей дороги, и спокойно уехали на работу, даже не дожидаясь его ухода. За эти дни они так и не помирились.

А я... Я сидела под дверью, прислонившись затылком к дереву, и молча слушала их прощание, борясь сама с собой. А после ухода родителей оделась, вызвала такси, и вскоре тихо покинула квартиру, надеясь, что он ничего не заметил. Спустилась вниз, села в подъехавшую машину и, заплатив водителю заранее круглую сумму, проинструктировав о дальнейших действиях, откинулась на спинку сидения и стала наблюдать за машиной брата.

Он вышел через час. Погрузил сумку на соседнее место, сел за руль и поехал. И мы поехали следом.

Я не стала заходить следом за ним в онкологический диспансер. Просто запомнила адрес и попросила отвезти меня обратно. А дома вновь забралась в постель, свернулась калачиком и уставилась в одну точку.

Тишина угнетала. Давила со всех сторон. Пустота была и внутри, и в квартире. Родители оставили меня долечиваться с чистой совестью, а Игнат отправился лечиться сам...