Хорошо. Может быть, Ант прав и это, верней всего, они. Я хорошо видел сейчас одного из тройки – человека средних лет, который сидел ко мне вполоборота и довольно бесстрастно выслушивал то, что ему шептала на ухо одна из девушек. Ну что ж. В общем, по описанию и фото этот человек вполне похож на Губченко-Тюлю. Складки у рта – возраст. Чуть выступающая нижняя челюсть. Пухлые губы. Лицо этого человека, если уж говорить об этом, казалось скорее приятным, чем отталкивающим. Одет он был модно и в то же время сдержанно. Ничего лишнего. И очень уверен в себе. Да, кажется, это и есть Губченко. Именно в этот момент Ант чуть заметно скосил глаза. Я увидел – подруга Тюли решила закурить, Тюля щелкнул зажигалкой раз-другой, но огня не было. Тюля положил зажигалку, оглянулся. Сейчас он наверняка подойдет или к соседнему столику, или сюда, к нашей стойке, чтобы взять спички.

Так и есть. Тюля встал и двинулся сюда. К столикам он решил не подходить. Тем лучше. Ант сначала изобразил, что очень занят своим коктейлем, потом отвернулся, а через несколько секунд, сделав вид, что ему что-то понадобилось в другом конце зала, ушел, освобождая тем самым табурет. Поэтому Тюля остановился почти рядом со мной – у свободного пространства. Не глядя на меня, пошарил в кармане, положил на стойку десятикопеечную монету. Стал терпеливо ждать, пока Рейн обратит на него внимание. В это время я и сказал:

– Извините. Тюля?

Я хотел сыграть так называемую «задушевку» и сказать это как можно непринужденней, по-приятельски. Но на Тюлю, кажется, это сейчас не подействовало. Или почти не подействовало. Лицо его ничуть не изменило выражения, он лишь поймал глазами взгляд Рейна и сказал:

– Пожалуйста, спички.

Взяв коробок, повернулся ко мне:

– Он самый. А что?

Здесь случилось то, чего, собственно, и следовало ожидать: Тюля поймал меня на паузе. Теперь он мог молча выжидать, что я скажу, чтобы затем с полным комфортом, не спеша, определить, кто я такой. Если уже он этого не определил. Я же вынужден был, внутренне ругая себя последними словами, поддерживать предложенный мною же и явно неверно взятый тон:

– Каким ветром?

Я все-таки переломил себя и, поняв, что «просечен», потянулся было к карману. Но этот мой жест – показать удостоверение – был воспринят Тюлей неожиданно. Он тут же незаметно для остальных, но явно загородил меня от зала; выждав секунду, сказал почти беззвучно:

– Пожалуйста, я вас очень прошу, не показывайте мне удостоверение. Я вам верю. Мои товарищи могут за нами следить, и это их напугает. Мы ведь и так пострадали. – Оглянувшись, Тюля посмотрел на пустой табурет и, кажется, понял, что место здесь оставлено специально для него. – Можно присесть?

– Конечно.

Испросив у меня жестом разрешения закурить, Тюля с удобством устроился на табурете, не спеша затянулся и спросил:

– А что, приехать из Москвы в Таллин уже криминал?

– Нет, Виктор, не криминал.

Я следил за Тюлей. Я понимал, что он сейчас прав. За ним ведь пока ничего нет, после отсидки он чист. И он ведет себя с учетом этого – до последнего слова. Ладно. В любом случае я обязан прежде всего спросить его о Горбачеве.

– Скажите, Виктор, вы знали такого – Горбачева?

– Горбачева?

Или Тюля гениальный актер, или он действительно никогда не слышал о Горбачеве.

– Да. Горбачева Виктора.

– Горбачева. – Кажется, Тюля сейчас искренне пытался вспомнить, кто такой Горбачев. – Он что, местный?

– Местный. Он довольно часто заходил в этот бар.

– Горбачев. – Тюля помедлил. – Нет, такого не знаю.

– Хорошо. – Кажется, он в самом деле не врет. Я незаметно достал фотографию Горбачева и придвинул по стойке к Тюле. – Посмотрите. Не спеша, хорошо посмотрите. Вам это лицо знакомо?

Тюля рассматривал фотографию довольно долго. Наконец сказал:

– Может быть, видел. Даже почти наверняка видел. И кажется, именно здесь, в этом баре. Этот парень приходил сюда. Ну, дней пять назад, кажется. Но кто он такой, не знаю. За ним я не следил. У него своя компания.

По-моему, сколько бы я ни пытался приписать Тюле знакомство с Горбачевым, он в самом деле не знает явщика. Я спрятал фото.

– Это все? – сказал Тюля.

– Нет. Если можно, еще пару вопросов.

Он вежливо качнул головой.

– Я интересуюсь крупными вещами. Конкретно – плавающими. Что и где плавает. Крупное и серьезное.

– Что значит – крупное и серьезное?

– Ну, скажем, не меньше чем тысяч на пятьдесят. Тюля усмехнулся. Покачал головой:

– Шутите. То, что было раньше, я уже забыл. Если что и плавало на такие суммы, то давно уже уплыло А сейчас… Сейчас, как сами знаете, не занимаюсь.

Тюлю не устраивает игра в откровенность. Что ж, остается одно – нажать на него. И нажать покруче.

– Вы что, серьезно хотите сказать, что ничего не знаете?