Шрифт:
– «Месяц под косой блестит. А во лбу звезда горит!» – подхватил я и загорелся.
Эти стихи я знал ещё с раннего детства.
– «А сама-то величава. Выступает, словно пава!» – продолжает Витька.
– «Сладку речь-то говорит – будто реченька журчит!» – поспешил я продемонстрировать свою прекрасную память.
Последнюю строчку мы с Витькой проговорили одновременно, и это получилось так красиво, что у меня аж слёзы навернулись.
– Вот повезло Гвидону! – сказал Витька и сел.
– Да-а, с такой не пропадёшь. Волшебница! – согласился я. – Чего не захочешь – всё сделает! Правой рукой взмахнула – это! Левой взмахнула – то! А в походе и фонарика не надо. И звезда тебе тут и месяц!..
Витька снова взял гитару, и волны универсального трёхаккордного арпеджио закачали нас.
– Странный этот Гвидон какой-то! – сказал друг. – Нашёл что спрашивать! То в комара его преврати, то в шмеля. Вот я бы… в отличника превратился!
– А я бы – в чемпиона! – торопливо вставил я и напряг свои дряблые мышцы.
– А я бы… – хотел ещё что-то добавить Витька, но в это время дверь актового зала тихонько, как у Пушкина, заскрипела и вошла Люська.
– А-а, вот вы где! – сказала она и по-хозяйски, пройдя прямо на сцену, начала вытаскивать из портфеля учебники и складывать их на стул.
– Вот те на-а! – обиженно протянул Витька и набычился.
– Вечно ты не вовремя! – поддакнул я.
– Как это не вовремя? – удивилась Люська. – Завтра контрольная по математике и мне с вами позаниматься надо. А то опять двоек нахватаете. Еле нашла вас…
– Иди-иди отсюда! Без тебя обойдёмся! – вдруг выкрикнул Витька и замахнулся на Люську гитарой.
– Ой! – сказала Люська и попятилась.
– Действительно! Вот ещё благодетельница нашлась! – обрадовался я Витькиной смелости.
Люська озадачено заморгала своими длинными как штакетник ресницами.
– Да как вам не стыдно! Я же помочь хочу… – растерянно пробормотала она.
– Ты бы ещё в автобусе книжки разложила! – хмыкнул Витька и начал запихивать учебники обратно в Люськин портфель. – Иди-иди! Не мешай! Мы заняты!
Я бросился помогать Витьке. Вмиг портфель был наполнен и защёлкнут. Угрожающе размахивая гитарой, Витька теснил Люську к двери, и, остервенело, цедил сквозь стиснутые зубы:
– Иди-иди… Нигде от тебя покоя нет…
– Да вы что? Вы что? Меня же твоя мама просила… – слабо сопротивлялась Люська и, пятясь, защищалась от гитары портфелем.
– Давай-давай! – вдруг взвизгнул я так неожиданно громко, что даже сам испугался.
Люську как метлой вымело.
– Ну, ты силён! – удивлённо сказал Витька и пожал мне руку. – Теперь долго не заявится. Тоже мне – царевна-лебедь! По маминому велению, по папиному хотению!
– Да-а, – протянул я и приободрился. – Настоящую бы царевну-лебедь сюда! Вот тогда бы пятёрки по контрольным были бы обеспечены! Давай! Нашу!
И мы снова запели: «Ты да я, да мы с тобой! Ты да я, да мы с тобой! Здорово, когда на свете есть друзья!»…
Наставник
Наш актовый зал никогда не пустует. Стоит забыть запереть дверь изнутри, как тут же кому-то он нужен позарез. Как-то раз только мы захотели с Витькой расположиться здесь, как следует, и побряцать на пианино, как с грохотом и топотом ввалился Мишка из десятого "А".
– Родные вы мои, любимые, дуйте отсюдова, дуйте! – запричитал он и неизвестно зачем начал передвигать с места на место кресла.
Мишка всегда был какой-то очень уж шибутной. Говорят, что уже с первого класса от него покоя не было. А теперь, когда его пригласили в районный комсомольский штаб, он просто совсем забегался. То там мелькал, то тут. То он в драмкружке какие-то указания даёт, то приветствие каким-нибудь шефам наяривает, то дискотеку ведёт, то с директором санитарное состояние школы проверяет. На учёбу конечно, времени уже не остаётся. С тройки на тройку перебивался Мишка, но никто как-то не обращал на это внимания, и он всё равно считался самой передовой и знаменитой личностью в школе.
– Ну, чего стоите, родные вы мои, любимые? – уже раздражённо повторил Мишка и прибавил: – Ну! Я тут мероприятие проводить буду!
Ну, мы и вышли. А что ещё оставалось делать?
– Ага! Наконец-то! Идите сюда, родные вы мои, любимые! – снова послышалось из зала, и мы уже хотели войти обратно, но были отодвинуты в сторону двумя девчонками из восьмого «Б».
– Да проходите вы сюда, родные вы мои, любимые! – повторил Мишка нетерпеливо и как-то даже зло, и дверь захлопнулась перед самым нашим носом.