Лишь теперь Сорокин заметил, как болят у него руки после ночной работы, как горят ладони.

Развернули радиостанцию, связь установили – а тут и отбой тревоге.

И вроде бы радоваться нужно Сорокину – опять увидит он сегодня вечером и мать и Валерку, а в то же время и жаль, что так быстро кончилась тревога и снова не выпало никакого чрезвычайного происшествия…

И снова трясся Сорокин-старший в машине, рассматривал вздувшиеся на ладонях мозоли и предавался грустным размышлениям.

Рядом с ним ехал рядовой Бегунков, который в своё время погасил пожар в посёлке, и сержант Скрипкин, который нырял в ледяную воду, и ефрейтор Коновалов, который спас кошку, застрявшую в водосточной трубе… А ему, рядовому Сорокину, по-прежнему не о чем было рассказать своему брату…

Ближе к вечеру Сорокин-старший отправился в канцелярию роты за увольнительной запиской. Дверь в канцелярию была приоткрыта, и он остановился. Он вовсе не собирался подслушивать, о чём говорят командиры, он только хотел определить по голосам, не будет ли его появление некстати.

Разговаривали командир взвода и замполит.

– …Я просто поражаюсь… – говорил командир взвода. – Его стало не узнать. Раньше, прежде чем приступить к работе, он извёл бы всех. "Товарищ лейтенант, а мне лопата тупая досталась…", "Товарищ лейтенант, а почему второй взвод не копает, а мы надрываемся – они что, лучше нас, да?", "Товарищ лейтенант, почему перекура долго нет?" – Командир взвода проговорил всё это ноющим голосом, он явно кого-то передразнивал, только Сорокин никак не мог отгадать, кого, – вроде не было в их взводе ни одного солдата с таким противным голосом…

Он постучался и вошёл в канцелярию.

– А-а! Сорокин! – воскликнул замполит, старший лейтенант Кудрявцев. – Лёгок на помине. Мы только что о вас разговаривали.

"Да неужели? – поразился Сорокин. – Вот уж никогда бы не подумал, что у меня может быть такой отвратительный голос!"

Но вслух он этого, конечно, не высказал, ждал, что ещё скажет замполит.

А замполит сказал:

– Вот ведь можете, Сорокин, быть хорошим солдатом, когда захотите. Хвалит вас командир взвода. Говорит, отличились сегодня ночью. Ну что ж, Сорокин, я рад, что не ошибся в вас. Так можете и матери вашей и брату вашему передать. Ясно?

– Так точно! – радостно сказал Сорокин. И на всякий случай сам прислушался к своему голосу.

Уже темнело, когда рядовой Сорокин подошёл к гостинице. Настроение у него было отличное. Разумеется, не мешало бы ему иметь в руках что-нибудь существенное для подтверждения слов замполита. Например, часы, на которых витиеватыми буквами было бы выгравировано: "Рядовому Сорокину – за умелые действия во время полевых учений", или, на худой случай, шахматную доску с металлической пластинкой: "Рядовому Сорокину от командования части", или… Короче говоря, что-нибудь такое, что бы он мог без лишних слов, как бы между прочим, показать матери и Валерке…

Вот ведь какое странное дело – когда ему и похвастаться было нечем, он не прочь был расписать свои заслуги, а теперь, когда и правда есть чем похвалиться и привирать не надо, Сорокин вдруг почувствовал, что неловко ему рассказывать о самом себе. Впрочем, мать по его настроению и сама, наверно, догадается. Не может быть, чтобы не догадалась.

Весело взбежал он по гостиничной лестнице, протопал по коридору, влетел в номер.

– Разрешите доложить, рядовой Сорокин прибыл! – прокричал он. – Вольно, вольно, – скомандовал затем он сам себе и только тут обнаружил, что всё его представление пропало даром: Сорокина-младшего в комнате не было.

– А где же Валерка? – спросил он.

– Как? Разве ты его не встретил? – И выражение беспокойства появилось на лице матери. – Он же только что выскочил в коридор. Извёлся совсем – всё тебя ждал, чуть шаги услышит – сразу бежит…

– Хм, – сказал Сорокин-старший. – Боюсь, не слишком ли далеко он выскочил…

Он вышел в коридор, заглянул к дежурной, спустился по лестнице – Валерки нигде не было.

Тогда он выбежал на крыльцо, громко позвал Валерку.

Никто не откликался.

И почему люди так быстро забывают свои обещания!

Ведь клялся же Сорокин-младший самому себе после злополучной прогулки по военному городку, что больше шагу не шагнёт никуда без разрешения, клялся и верил, что так оно и будет.

А что получилось?

Целых двое суток скучал и томился Сорокин-младший. Все его покинули, все забыли. И генерал уехал, распростился с Сорокиным, укатил к своему любимому внуку. И брат не появляется. И неизвестно ещё, когда появится. Кто скажет, когда кончатся учения? Никто не скажет. Секрет, военная тайна.