– Я… возле дома Натальи. Ты можешь…

– Через пять минут буду. Никуда не уходи.

Он приехал через три. Видимо на такой скорости гнал, что при торможении жалобно засвистели покрышки. Выскочил из машины и бросился ко мне. Калитка дачи моей начальницы естественно заперта. Я не смогла попасть внутрь. Впрочем, была мысль перелезть через забор, так хоть смогу остаться в относительной безопасности. Но звонок Якоба избавил меня от этой необходимости.

– Что случилось, малыш? – подлетает ко мне взволнованный Штаховский. – Ты бледная как полотно.

– Отвези меня в город.

– Он как-то обидел тебя?

– Я не хочу… не могу сейчас говорить. Пожалуйста.

– Хорошо.

Мы садимся в машину. Якоб больше не произносит ни слова. Но едва отъезжаем от поселка меня начинает тошнить. Сильнейшие спазмы, Якоб тормозит на обочине, вылетаю, падаю на колени на влажную траву и меня выворачивает на изнанку.

Якоб помогает мне сесть в машину. Но проехав совсем немного все повторяется. Снова выбегаю из машины. Рвать уже нечем, но спазмы все равно сотрясают меня.

– Черт, так нельзя… Даже воды нет, и магазинов поблизости… Василин, наверное, тебя в больницу отвести надо. Может скорую вызвать? – растерянно спрашивает Якоб.

– Нет. Не хочу.

– Но тебе ужасно плохо.

– Все нормально…

– Какое там нормально.

Забираюсь на заднее сиденье, меня трясет от озноба. Якоб снимает куртку и протягивает мне.

– Никакой больницы, понял?

– Что тогда? Слушай… Тут неподалеку дом моих друзей. Там никого, у меня ключи есть. Поедешь? Полежишь, попьешь… Тебе сейчас больше воды надо. Но если не полегчает, вызову скорую.

Киваю головой. Мне по сути все равно куда. Лишь бы не видеть никого. Ни друзей, ни родственников. Якоб прав, до города мне в таком состоянии не добраться.

Что такое предательство? Всего лишь неоправданные надежды, которые ты возлагаешь на близкого человека, будь то друг, родственник или возлюбленный. Но ведь ты не можешь знать на сто процентов, что у него на душе. Может, у него на определенные поступки своя точка зрения. Он не обязан делать так, как ты считаешь правильным. Поэтому зачастую в предательстве виноваты мы сами. Не сумев понять за время, проведенное с человеком, что он чувствует. Разобраться, что не дорога ему.

Словно в тон моей плачущей кровавыми слезами душе, заморосил противный промозглый дождь. Спорить с Якобом выше моих сил. Да я вообще в этот момент мало что соображаю, растерянная и оглушенная. Перед глазами до сих пор Соболева. И все горит внутри. Разъедающая сердце боль. Миллион вопросов: что, как, зачем… Почему я не осталась и не задала их? Потому что трусиха. И потому что остаться там даже на минуту означало запачкаться так сильно, что уже никогда не отмыть себя, не выбелить. Убежала, потому что сердце бы не выдержало и секунды рядом с ними… Потому что побег – действие, выход из любого тупика. Конечно, это отличается от благородного понятия «сражаться». Лицом к лицу, с врагом. Но за что будет битва в моем случае? Разве что глаза себе выколоть…

Когда машина останавливается, выходим у какого-то большого дома, темнеющего за высоким забором. Дождь припускает сильнее. Якоб хочет взять меня на руки, но резко обрываю его. Отрицательно мотаю головой. Одежда за пару минут промокает насквозь. Делаю пару шагов и камень впивается в ногу, только сейчас понимаю, что я босиком и понятия не имею, где потеряла туфли… Зажмуриваюсь от боли. Но молча, не издав ни звука, следую за Якобом. Не знаю, куда он привез меня. Впрочем, ехали недолго. И то я едва вытерпела. Постоянно начинались спазмы в желудке. Не знаю, почему автомобиль вдруг так стал действовать на меня.

В горле пересохло, ужасно хочется пить. Железная калитка, которую отпирает Якоб, встречает нас таким пронзительным скрипом, что на глаза наворачиваются слезы. Нервы, и так натянутые до предела, не выдерживают. Меня начинает трясти, понимаю, что лицо мокрое – плакала, даже не заметив этого. Но продолжаю молча следовать за Якобом, хоть и мало что вижу перед собой.

На пороге спотыкаюсь, едва не упав на скользком мраморном полу.

– Осторожнее, малышка, – взволнованный шепот.

Зря мы приехали сюда… Только сейчас понимаю, что оказалась в незнакомом месте, в чужом доме наедине с Якобом. Мне не по себе. Почти ничего не видно… Темно, хоть глаз выколи. Но понимаю, что едва держусь на ногах, голова кружится, дышать тяжело. Обратно до машины мне не дойти.

– Сейчас включу пробки, осторожнее, – голос Якоба.

Стараясь больше не споткнуться, следую за ним. Понимаю, что осталась одна – он куда-то ушел. И тут зажигается свет. Безразлично оглядываюсь по сторонам. Большая гостиная, светло-кремовые стены, пол из красного дерева, мягкие кресла, диван, камин. Делаю несколько шагов и оседаю на пол. Обхватываю лицо руками.

– Что с тобой, Василин? Тебе плохо? – Взволнованный голос Якоба вырывает меня из полуобморочного состояния.

– Нет. Можешь воды принести?