Обращаясь к анализу сентябрьских боев за Ленинград, современные исследователи опираются на широкий круг источников, ранее недоступных, в том числе исходящих от немецкой стороны, ставят целый ряд новых вопросов, которые ранее не могли обсуждаться. В частности, обсуждается вопрос о роли Г. К. Жукова как командующего Ленинградским фронтом. В. А. Мосунов, автор книги «Битва за Ленинград», считает, что «новый командующий продемонстрировал всему личному составу фронта свой разящий направо и налево железный кулак, но радикальных и эффективных контрмер по остановке противника предложить не смог» [72] . Написавший предисловие к этой работе А. В. Исаев, книга которого «Жуков. Мифы и правда о Маршале Победы» выдержала уже восемь изданий, с этой оценкой не согласился, но признал, что «высказанные аргументы заслуживают рассмотрения. Научная дискуссия необходима, и без нее немыслимо движение вперед» [73] . Но в этой дискуссии необходимо учитывать все факторы, которые влияли на принятие решений командования Ленинградского фронта и самого командующего Г. К. Жукова, в первую очередь директивы и указания Ставки Верховного Главнокомандования. 20 сентября 1941 г. Ставка потребовала от командования, казалось, невозможного: в ближайшие два дня «пробить брешь во фронте противника» на Синявинском направлении и, таким образом, деблокировать Ленинград. Увы, силами наступавшей с востока 54-й армии под командованием Г. И Кулика и Невской оперативной группы изнутри блокадного кольца это осуществить не удалось. Слабость артиллерийской поддержки, распыление и без того ограниченных сил и средств обрекло на неудачу почти все атаки пехоты, которую нередко посылали на штурм опорных пунктов противника, располагавших еще сильными огневыми средствами. Все это вело к неоправданно большим потерям личного состава. Так, численность 4-й бригады морской пехоты за 11 дней первой Синявинской операции по деблокаде Ленинграда уменьшилась с 6 до 1,5 тыс. человек [74] . Тем не менее 26 сентября 1941 г. в разговоре по прямому проводу с начальником Генерального Штаба Б. М. Шапошниковым Г. К. Жуков докладывал: «Шлиссельбург нами окружен со стороны Ладожского озера и со стороны Марьино. Думаю к исходу дня и не позже как завтра Шлиссельбург взять» [75] . В боевом донесении Верховному Главнокомандующему 30 сентября 1941 г. Г. К. Жуков был вынужден признать, что с обещанием взять Шлиссельбург он поторопился и все попытки овладеть им потерпели неудачу, и потому из Москвы поступил приказ «лобовые атаки на Шлиссельбург прекратить» [76] . Таким образом, первая попытка прорыва блокады Ленинграда успеха не имела и контуры блокадного кольца вокруг Ленинграда окончательно определились.

В свою очередь, и командующий группой армий «Север» фельдмаршал фон Лееб в ответ на требование «продолжить наступление в Кронштадтском районе» сообщил еще 24 сентября 1941 г. главному командованию сухопутных войск о том, что «в действительности же группа армий „Север“ вынуждена уже полностью перейти к обороне» [77] . В то же время, как свидетельствовал начальник Инженерного управления Ленинградского фронта Б. В. Бычевский, «на всем южном участке фронта немцы усиленно строят блиндажи, роют траншеи и даже устанавливают колючую проволоку и минные поля» [78] . Это было результатом героического сопротивления защитников Ленинграда, измотавших и обескровивших силы противника в многодневных изнурительных боях на дальних и ближних подступах к городу. Да, это горькая правда: немецко-фашистские войска удалось остановить ценой огромных потерь: безвозвратные людские потери Северного, Северо-Западного и Ленинградского фронтов в Ленинградской стратегической оборонительной операции, продолжавшейся с 10 июля по 30 сентября 1941 г., составили 214 078 человек [79] . Среди них – десятки тысяч ленинградских ополченцев, плохо вооруженных, но сильных духом, ценою своей жизни помешавших фашистам войти в Ленинград. Из 1500 ополченцев Ленинградского университета около половины погибли под стенами родного города в июле – августе – сентябре 1941 г. [80] «Всем нам, кто участвовал в сентябрьских боях за Ленинград, пришлось пережить немало тяжелых дней, – писал впоследствии Г. К. Жуков. – Однако нашим войскам удалось сорвать замыслы врага. Благодаря стойкости и массовому героизму солдат, матросов, сержантов и старшин, выдержке и твердости командиров и политработников враг встретил на своем пути непреодолимую оборону» [81] . Этот драматический период в истории обороны Ленинграда, на мой взгляд, требует дальнейшего изучения и осмысления.

С потерей Шлиссельбурга Ленинград оказался полностью блокирован с суши, и для населения осажденного города, в котором осталось более 2 млн 500 тыс. человек, в том числе не менее 1 млн 200 тыс. человек несамодеятельного населения, из них 400 тыс. детей [82] , началась длительная каждодневная борьба за жизнь, полная опасностей, тревог, переживаний и лишений.

С этого времени жилые дома стали для ленинградцев боевыми объектами, редкий дом не имел бойниц и пулеметных гнезд, редкий дом не был превращен в долговременную огневую точку. Как писала в те дни Ольга Берггольц, «дома наши стали крепостями, и не в переносном, а в самом буквальном и довольно страшном смысле» [83] . Расклеенные на стенах домов, щитах и заборах воззвания и плакаты призывали: «Защитим город Ленина!», «Все ли ты сделал для помощи фронту?», «Русский народ никогда не будет стоять на коленях!» Но особенно запечатлелись в памяти ленинградцев самые первые плакаты, появившиеся на стенах домов 16 сентября 1941 г., – «Враг у ворот!», «Ленинград в опасности!» Контрольно-пропускные пункты и заставы на главных магистралях города и мостах через Неву постоянно напоминали населению о фронтовом положении. Введенный с первых же дней войны светомаскировочный режим, погрузивший город в ночную тьму, усиливал впечатление нависшей опасности, как и тусклый, слабо мерцающий свет электролампочек, и поныне навевающий блокадные ассоциации. Маскировка «блистательных» объектов – шпиля Петропавловской крепости, башни Адмиралтейства, куполов Исаакиевского, Никольского и Смольного соборов, опорных элементов панорамы города, – еще сильнее изменила его облик, приглушив внешнюю парадность. Зашитые досками или вовсе исчезнувшие с пьедесталов всемирно известные памятники как бы предупреждали город о грядущих испытаниях.

Первые вражеские снаряды разорвались в Ленинграде 4 сентября 1941 г. на территории заводов «Большевик», «Красный нефтяник», «Салолин», на станции Витебск-Сортировочная. В сентябре тяжелая артиллерия немцев вела огонь по Ленинграду из районов Стрельны, Красного Села, Урицка, Пушкина. Немецко-фашистские варвары стремились уничтожить запасы продовольствия и топлива, электростанции, водопровод и тем самым парализовать жизнь в городе. Они не скрывали даже, что целью этих обстрелов было также «разрушение жилых зданий и истребление жителей Ленинграда» [84] . На немецких картах были отмечены такие «военные» объекты, как музеи, дворцы, школы, больницы. Так, Эрмитаж был обозначен как объект № 9, Дворец пионеров – № 192, Институт охраны материнства и младенчества – № 708 и т. д. [85] Артиллерийские обстрелы, особенно в часы начала или окончания работы, вызывали большие жертвы среди населения. Снаряды разрывались в переполненных трамваях, в очередях, в общественных местах, на улицах. Осенью 1941 г. в результате артиллерийских обстрелов в городе был убит 681 человек и 2268 ранены [86] . Ленинградцы жили в постоянном нервном напряжении, обстрелы следовали один за другим. Только с 4 сентября по 30 ноября 1941 г. город обстреливался 272 раза общей продолжительностью 430 часов [87] . Иногда население находилось в бомбоубежищах сутками. Огневая мощь артиллерии противника, пытавшегося обстрелами сломить сопротивление защитников осажденного города, была значительной. Артиллерийская группировка немцев в районе Урицка, где линия фронта ближе всего подходила к Ленинграду, в начале блокады состояла из 4 артиллерийских полков, вооруженных 105- и 150-мм орудиями. Позднее сюда были переброшены тяжелые орудия (203- и 210-мм калибра), дальность стрельбы из которых достигала 30-32 км [88] .

Действия немецкой артиллерии, обстреливавшей Ленинград, не оставались безнаказанными. Артиллерия Ленинградского фронта и Балтийского флота повела успешную контрбатарейную борьбу с противником, которая в период Великой Отечественной войны нигде не проходила в такой острой форме, как в битве под Ленинградом [89] . Осенью и зимой 1941-1942 г. советская артиллерия вела эту борьбу в чрезвычайно трудных условиях: не хватало боеприпасов, средств артиллерийской инструментальной разведки, отсутствовала корректировочная авиация, дальность стрельбы наших орудий в первое время уступала немецким. Поэтому вплоть до весны 1942 г. противодействие артиллерии противника носило оборонительный и вследствие этого недостаточно эффективный характер, хотя ответные удары советской артиллерии и ослабляли боевую мощь врага.

Почти одновременно с артиллерийскими обстрелами начались бомбардировки Ленинграда вражеской авиацией. Острый недостаток в истребительной авиации, а также невысокие скоростные качества самолетов, осуществлявших противовоздушную оборону Ленинграда, позволили немецкой авиации получить осенью 1941 г. временное превосходство в воздухе. 6 сентября немецкие самолеты, прорвавшись к Ленинграду, подвергли массированной бомбардировке промышленные предприятия и жилые кварталы. 8 сентября на город было сброшено 6327 зажигательных и 48 фугасных бомб, в результате чего в различных районах вспыхнуло 183 пожара [90] . Самый большой пожар в этот день возник на продовольственных складах им А. Е. Бадаева. Ленинградцы, еще не привыкшие к воздушным налетам, были потрясены этим пожаром. Огромная туча дыма заволокла всю южную часть города и не рассеивалась в течение многих часов. В результате пожара в 27 сгоревших складах (из 135 строений на территории складов) огнем было уничтожено около 5 млн кг сахара, 360 тыс. кг отрубей, 18,5 тыс. кг ржи, 45,5 тыс. кг гороха, более 286 тыс. кг растительного масла, 10,5 тыс. кг животного масла, около 3 тыс. кг макарон, 2 тыс. кг муки [91] . Хотя эти потери не могли нанести существенный урон продовольственным запасам города, впоследствии среди голодавшего населения возникла легенда, согласно которой на Бадаевских складах погибло огромное количество продовольствия, что и стало причиной невиданного голода зимой 1941-1942 г.

С 8 сентября 1941 г. воздушные налеты повторялись каждую ночь. Население еще не скоро привыкло к тревожному вою сирены, предупреждавшему об очередной опасности с воздуха. В борьбе с последствиями налетов и обстрелов участвовали, помимо пожарных команд, объектовые и участковые команды МПВО, аварийно-восстановительные подразделения, дружины Красного Креста, сотни тысяч ленинградцев, в основном женщины. Обстрелы и бомбежки наносили огромный урон городскому хозяйству, нарушали работу предприятий, вызывали большие жертвы среди населения. Эти жертвы были бы несравненно большими, если бы не исключительное мужество и мастерство советских артиллеристов и летчиков, оборонявших город Ленина. Осажденный Ленинград встречал немецкую авиацию мощным огнем зенитных орудий и пулеметов. Сотни аэростатов, поднятых над городом, сковывали маневр и боевые действия немецких летчиков, которые не рисковали низко летать над городом, чтобы не запутаться в тросах аэростатов. В сентябре 1941 г. совместными действиями нашей зенитной артиллерии и авиации были отражены налеты 2712 вражеских самолетов, из которых только 480 прорвались к Ленинграду, при этом 272 были сбиты [92] .

В условиях осажденного Ленинграда во всей остроте встал целый ряд чрезвычайно сложных проблем, от решения которых зависела судьба обороны города: обеспечение фронта вооружением, боеприпасами и обмундированием, организация работы промышленности, снабжение топливом, электроэнергией, сырьем и др.

Особенно трудным оказалось продовольственное обеспечение войск и населения города. Как отмечалось выше, к началу войны Ленинград не располагал значительными запасами продовольствия. До начала блокады в город успели доставить свыше 60 тыс. т зерна, муки и крупы из Ярославской и Калининской областей, около 24 тыс. т зерна и муки из портов Латвии и Эстонии [93] . Осада Ленинграда не позволила завезти в город в достаточном количестве картофель и овощи, всегда игравшие важную роль в питании населения. В 1941 г. в Ленинград успели завезти только 6960 т картофеля и 30 376 т овощей, в то время как в 1940 г. было доставлено 245 032 т картофеля и 154 682 т овощей. На 15 сентября 1941 г. в пригородных районах Ленинграда было убрано всего 1300 т картофеля и овощей, а в Ленинград было вывезено только около 500 т [94] . Значительная часть выкопанного картофеля была оставлена без охраны на полях и систематически разворовывалась. Постановлением Военного Совета Ленинградского фронта от 23 сентября 1941 г. весь заготовленный картофель и капусту предлагалось использовать на нужды общественного питания, а излишки продавать населению по разовым талонам продовольственных карточек. Чтобы вывезти с полей выкопанный картофель и овощи, Военный Совет временно мобилизовал 100 автомашин из воинских частей и организаций [95] .