И однажды, если будет на то Божья воля, я снова смогу полюбить.

Я складывал и убирал выстиранные вещи, покупал продукты и разговаривал со стоматологом Марка – ему вскоре понадобятся брекеты, – и мне казалось, что я мчусь от одного пункта к другому. Прежде чем отправиться в школу Сары, я загрузил мультиварку и мысленно составил список того, что мне еще оставалось успеть до конца дня. Голова шла кругом без остановки. Вернувшись в дом, я снял постельное белье с кроватей и загрузил простыни в стиральную машину.

Застилать кровати мне придется позже. Марк обещал вытащить простыни и сложить в сушилку, в то время как мне следовало отвезти Сару на урок игры на скрипке.

После обеда, пока дети занимались домашними заданиями, я расстелил свежие простыни на кроватях и загрузил машинку полотенцами для последнего на сегодня круга. Я понимал, что, если смогу распределить эти домашние дела по разным дням недели, станет полегче, вот только мне никак не удавалось это сделать.

Я уже собирался сесть и расслабиться, когда Сара попросила меня почитать ей перед сном. Уже очень давно я ничего не читал дочери, поскольку она сама справлялась с этой задачей.

Когда я сел на краешек кровати, она удивила меня еще раз, забравшись ко мне на колени и положив голову мне на плечо. Это тоже было очень необычно и заставило меня задуматься, все ли с ней в порядке. Сильнее всего я ощущал собственную беспомощность, когда кто-то из детей заболевал.

– Ты плохо себя чувствуешь? – спросил я. Эта ласковая малышка совершенно не напоминала мою девятилетнюю любительницу всеми командовать.

– Нет, – ответила она так тихо, что я с трудом ее расслышал. – Мне грустно.

Я поцеловал ее в макушку.

– Почему тебе грустно? – спросил я, думая, что у нее наверняка что-то случилось в школе.

Она спрятала лицо у меня на груди.

– Что такое, тыковка? – спросил я, называя ее домашним прозвищем, которое прилипло к ней с младенчества.

Сара неровно выдохнула, словно пытаясь сдержать слезы.

– Я слышала, как миссис Гэллон говорила другой учительнице, что я сиротка без матери.

Я напрягся.

– Миссис Гэллон ошибается.

Сара запрокинула голову, чтобы посмотреть на меня, и глаза у нее были огромные и полные вопросов.

– Но мамочка ведь умерла.

– Да, умерла, но у тебя все равно есть мама, Сара, которая очень сильно тебя любила. Просто ее больше нет рядом.

Мои слова словно зависли в воздухе между нами, пока моя дочь их обдумывала.

– То есть я не сиротка без мамы?

– Нет, определенно нет.

Она сразу же расслабилась.

– Я ее помню, – прошептала Сара.

На столике Сары стояла фотография Кэти – фотография, сделанная вскоре после того, как Сара родилась. Кэти держала нашу малышку на руках и улыбалась в камеру. Я всегда любил это фото моей жены и, глядя на него сейчас, почувствовал острый укол одиночества.

– Она обычно читала мне сказки и пела песни.

Мои руки напряглись, когда я вспомнил, как Кэти пела в д'yше или занимаясь чем-то по дому. Ее словно переполняли песни.

– У твоей мамы был чудесный голос.

– Она пела в хоре?

– О да. – И для меня хор без Кэти уже никогда не звучал так, как прежде.

– Я не помню ее голоса, – прошептала Сара, и вновь мне показалось, что она вот-вот расплачется.

Я поцеловал ее в макушку и вздохнул. Почему я не подумал записать голос Кэти до того, как она умерла? Рак забрал ее слишком быстро, хотя она яростно с ним сражалась. Когда сообщили, что жить ей осталось всего несколько месяцев, я впал в состояние шока и отрицания, отказывался поверить, что она умрет. Вот так и прячут голову в песок! Я не хотел верить, не говоря уже о том, чтобы принять тот факт, что я вот-вот потеряю свою вторую половинку.

– Тебе нужно помнить только одно, – сказал я дочери. – Мама тебя очень любила.

– И я не сиротка без матери, – выразительно добавила Сара.

– Верно, – кивнул я.

Сара прикрыла рот, зевая.

– Ты все еще хочешь, чтобы я почитал тебе перед сном?

Она кивнула.

– Пожалуйста.

Сорок минут спустя я на цыпочках вышел из спальни Сары и решил проверить, как там Марк. Мой сын был тихим мальчиком и не так открыто проявлял свои чувства, когда речь заходила о потере матери.

Марк сидел за кухонным столом, глядя в открытый перед ним учебник алгебры. И Марк, и Сара были умными детьми. Мне никогда не приходилось беспокоиться об их оценках.

– Как дела, приятель? – спросил я, останавливаясь рядом с ним и опуская руку ему на плечо.

– Нормально.

Он почти всегда отвечал односложно. Я уже усвоил, что ключ к коммуникации с ним лежит в том, чтобы задавать вопросы, требующие от него размышлений.

Выдвинув для себя стул, я сел рядом с ним и попытался понять, в чем проблема. Я никогда не блистал в математике. Марк уже работал с уравнениями, которые намного превышали мой уровень знаний. Я не вызывался помочь, но помощь, к счастью, ему и не требовалась.