Когда подошла моя очередь получать сертификат, доктор Форестер назвал мое имя:

– Шей Бенсон, Мудрая, Смелая, Доверяющая.

Я бросила взгляд на Дрю и детей и увидела, что Сара вскочила со складного стульчика и снова принялась аплодировать так громко, как только позволяли ее маленькие ладошки. В этот раз Дрю совсем не сдерживал ее энтузиазм. Даже Марк улыбнулся и выпрямился на стуле, чтобы лучше видеть меня, когда я выступила вперед за своим сертификатом.

Вернувшись на свое место на сцене, я тут же вновь всмотрелась в аудиторию. Когда я встретилась взглядом с Дрю, он улыбнулся и кивнул мне, давая понять, что гордится мной. И снова я ощутила радость, настоящую радость. Она стала для меня эликсиром, эмоциональным наркотиком, вызывавшим сильнейшую зависимость.

Вслед за церемонией вручения сертификатов центр устраивал небольшой прием для выпускниц и их гостей. Дрю и его дети были единственными, кого я пригласила. На самом деле они были единственными, кого я могла пригласить. Потому что я ни за что не попросила бы людей из моего прошлого прийти сюда.

Как только мы освободились, ко мне подбежала Сара.

– Шей, Шей, ты такая красивая! – выпалила она так быстро, что едва не задохнулась.

– Спасибо. – Я удивилась тому, что Дрю не подошел вместе с ней. – Где твои папа и брат?

– Они пошли к машине, – объяснила Сара, обнимая меня за талию.

Я тоже обняла ее в ответ.

– Хочешь сока с печеньем? – спросила я.

– Пока нет, – ответила Сара, цепляясь за мою руку. – Оставайся здесь, пока папа и Марк не вернутся, хорошо?

– Хорошо, – ответила я, гадая, что все это должно означать.

Через несколько минут Дрю вернулся вместе с сыном. Марк нес в руке большой букет цветов. И нес его прямо ко мне.

– Это тебе, – сказал он, резким движением протягивая мне букет.

В какой-то безумный короткий миг я испугалась, что расплачусь. Я редко плачу. Ведь я давно усвоила, что слезы – это признак слабости, а когда отец бил меня, любое проявление слабости лишь выводило его из себя еще больше. Заморгав, я сдержала слезы, которые уже навернулись на глаза, и уставилась на цветы в его руке.

Марк так и держал букет, украшенный веточками остролиста, и поглядывал на отца, словно не знал, что ему делать дальше.

– Возьми их, – прошептала Сара. – Мы их купили для тебя.

Мне удалось хрипло произнести слова благодарности, после чего я приняла у Марка букет и уложила на руку, как делают королевы красоты на конкурсах.

– Никто никогда не дарил мне цветов, – призналась я тринадцатилетнему мальчику.

– Это папа купил, – объяснил Марк, покраснев от смущения.

– Они от всех нас, – объяснил Дрю.

– Папа ездил в «Костко», потому что там продаются самые большие букеты за те же деньги, что и в обычных цветочных магазинах. А сейчас они особенно большие, потому что Рождество.

– Я предельно практичен, – прошептал Дрю.

Мы обменялись улыбками, а потом я заметила, что Марк с тоской поглядывает на стол, где стояли стаканчики с соком и печенье.

– Не желаете немного перекусить? – спросила я.

Марк энергично закивал, и я провела детей к столу с угощением. Все мы взяли по небольшой тарелке и уселись рядом.

Как только мы устроились за одним из столиков, Сара посмотрела на отца.

– Пап, видишь, какие у Шей косы? Вот так и ты должен заплетать мне волосы.

– Тыковка, – пробормотал Дрю, беспомощно разводя руками, – это для меня слишком сложно. Я попытаюсь, если ты хочешь, но не знаю, получится ли у меня так красиво, как у Шей.

Сара понурилась.

– Я могу сделать тебе прическу, – предложила я, потому что мне ужасно хотелось как-то выразить Дрю свою признательность за поддержку. Я пристроила букет на колени, но мой взгляд то и дело к нему возвращался. Эти цветы значили для меня больше, чем он мог предполагать.

Девятилетняя малышка засияла широкой беззубой улыбкой.

– Ты сможешь? Когда? – нетерпеливо спросила она. – Я хочу с такой прической пойти в школу. Ты можешь прийти к нам домой в понедельник до того, как мне пора будет выходить?

Я покачала головой.

– Не смогу. Извини. В понедельник утром я работаю в кафе.

Она состроила гримасу разочарования, улыбка ее погасла.

– Папа, а пусть она придет к нам после службы, как на прошлой неделе. Снова с нами пообедает.

Дрю, казалось, смутился и нахмурился.

Чтобы не заставлять его выкручиваться, я поспешно вмешалась: