– Что же делать, если страна сама враждебна к населяющим ее людям? – вступился Таар. – Ведь он хотел, чтобы его изобретение стало достоянием государства, но его никто не стал слушать. Они посадили его в клетку из-за каких-то глупостей, вынудили его спасаться бегством. Ничуть не удивлен его поступком.

Кайтен вздохнул. Ну а как ему объяснишь? Таару чуждо само понятие преступления. Ему трудно понять, что одних членов общества нужно защищать от поведения других членов общества. Такие явления, как, к примеру, ренегат Ноэн, вызывают у лесных людей только недоумение. Вот и в тот раз, когда Кава вдруг стала опасна, он тоже растерялся. Кайтен мог бы сказать, что нужно соблюдать нормы того общества, в котором ты живешь, и никто не давал никому права просто так крушить чужую собственность, но он не стал об этом рассуждать. Какая, в конце концов, разница?

– Какая увлекательная тема, – рассмеялась Кава. – Внешняя политика каких-то чужих стран. Если вам действительно интересно говорить об этом, то я вас, пожалуй, оставлю. У нас с бабушкой много других тем, правда, бабушка?

Мару важно кивнула.

– Верно, деточка, хватит уж тут о всяких глупостях. Пойдем ко мне, о деле говорить станем.

Ведьма и ее ученица поднялись и вышли из общего дома. За ними постепенно стали тянуться и другие члены семьи. Тема предстоящей войны интересовала немногих. Лесных жителей едва коснутся ее отголоски, выраженные в виде тварей, которые станут более часто зарождаться вдоль границ. И то, твари – забота стражей, а своим стражам семья Ан верила безоговорочно. В итоге в гостиной остались лишь те, кто знал внешние страны не понаслышке: стражи, Ретофа и Кайги.

Но в тот момент, как они осознали, что посторонних не осталось, тема войны перестала их занимать. Обоим стражам не терпелось прояснить другой вопрос.

– Слушай, Ретофа, – нерешительно спросил Кайтен, – а что все-таки случилось с Кавой? Что ты с ней сделала?

– Если это секрет, можешь не рассказывать, – поспешно добавил Таар. – Но если можно, нам хотелось бы знать.

– О, никакого секрета, – рассмеялась Ретофа. – Дальняя дорога очень хорошо прочищает мозги, я же говорила. Сначала ей пришлось встретиться со своим страхом. Ведь мы были совсем одни, а в лесу полно тварей. Даже мне было жутко, что уж говорить про нее. Не знаю, как мы с ней на пару не вызвали новых тварей. Наверное, после всего, что произошло, у нее почти не осталось душевных сил. Даже бояться толком не могла. Но она встретилась со своим детским страхом, а это всегда тяжело. Но и очень важно – победить его. Вот почему я не хотела, чтобы с нами ехал страж, – она глянула на Кайтена. – Мы не должны были чувствовать себя в безопасности.

Кайтен смущенно потупился, вспоминая собственное упрямство. Если бы Ретофа не прибегла к натуральному хамству, неизвестно, удалось бы им отвязаться от него.

– Поначалу она много плакала, – продолжила разведчица. – Старалась, чтобы я не видела, но ведь невозможно не заметить. Но потом устала бояться, и ей стало все равно. Еще я старалась ехать очень быстро, чтобы она уставала как можно больше. И на стоянках нагружала ее работой по обустройству лагеря. Все для того, чтобы у нее не оставалось ни сил, ни времени на мысли. Кроме того, Кава столкнулась с трудностями пути, впервые в жизни. Здесь, у вас, очень уж спокойно. Тихая, размеренная жизнь, самое оно для того, кто не хочет ни о чем заботиться, но уж если какая мысль заведется в голове, деться от нее некуда. И вот Кава столкнулась со страхом и сложностями, преодолела их, поняла, что она способна на большее. У нее появился повод уважать себя. Она нашла в себе источник силы. И она поверила в себя. Новые впечатления заслонили собой то, что осталось дома. И тебя тоже, Таар, ты уж извини.

– Все правильно, – кивнул он. – Мне кажется, все, что она ко мне чувствовала, было каким-то ненастоящим. Все так или иначе вертится вокруг той твари. Моя одержимость, ее благодарность, хотя было бы за что. Мне думается, что даже Ноэн, хоть он и отрицает…

– Думаешь, он сбежал оттого, что тварь покусала его сестру? – изумился Кайтен.

– Скорее всего, именно это его и напугало. Все не так страшно, пока не касается тебя лично. Или твоих родных. Он отрицает свою привязанность к семье, и таким образом отрицает и Каву, но я уверен, что именно тот случай был поводом. Он изменил жизни нас всех. Я не стал бы стражем, если бы не это. А Кава наверняка стала бы ведьмой давным-давно. И ее привязанность ко мне осталась бы только детской дружбой. Если ты, Ретофа, сумела каким-то образом распутать ту давнюю ситуацию, я тебе очень благодарен. Тогда все встало на свои места.

– Хорошо, что тебя это радует, – улыбнулась Ретофа. – Но я заботилась только об интересах Кавы. И что касается ее, то перемены были к лучшему.

***

Вечерние беседы были традицией. Происходили они то в большом доме, то в маленькой, «элитарной» гостиной. На сей раз в малом доме ораторствовал Кайги. Слушателей у него было много: оба стража, следящий, песенник, разведчица и ведьма с ученицей. Кава хвостом ходила за бабушкой и посещала такие собрания только вместе с ней. Старался Кайги, конечно, для гостей, свои-то слышали это не раз.

Теперь это был уже не тот нелепый, наивный юноша, который некогда так эффектно появился в стане семьи Ан. Фактически, он стал начинающим ученым, исследователем леса. Прежде всего, научился читать. Буквы еще сопротивлялись тому, чтобы складываться в слова, а Кайги уже вовсю пытался разбирать научные трактаты. Во многом ему помогали такие любители книжной науки, как Мару и Таар. Но чужими трудами парень не удовлетворился и предпринял собственные исследования. Более всего интересовало его большое дерево, с помощью которого Ноэн некогда едва не устроил катастрофу, и он совершил к нему еще одно путешествие. О своих выводах он теперь и рассказывал.

– Но я так и не понял, откуда взялось это дерево. Оно вообще рассказывает довольно невнятно, но если задавать вопросы покороче, можно получить достаточно четкие ответы. Но дерево не знает, кто его посадил. То есть, собственно, его никто не садил. Оно выросло из побега, когда погибло другое дерево, которое жило тут до него. Они не дают расти друг другу, только одно может стать таким большим. И вот это дерево оказалось самым сильным среди побегов и пробилось, а остальные засохли. Но я уверен, что самое первое все-таки кто-то посадил.