Лаинь высвободилась из объятий запыхавшаяся, села на диван, посмотрела испуганно.

– Зачем Вы зачаровываете меня, милорд? Сегодня Вы решили завоевать меня силой Ваших заклинаний?

Тераэс прислушался, расплёл парящую вокруг него магию, которая лилась теперь слишком бесконтрольно, неотслеживаемо и легко, и нашёл нити, опутавшие девушку. Стряхнул их с неё бережно, и погас её горящий взгляд.

– Прости, - прошептал ветер в нём и затих.

Маг вышел из комнаты стремительно, удивлённый и раздосадованный своей непредусмотрительностью. Выбрался наружу, создал перед собой лестницу до неба и принялся подниматься по ней, отмеряя шагами ступеньки и успокаивая внутреннее смятение. Ветер всегда жил в трепете, колебании и парящей лёгкости, не задумываясь, не размышляя, понимая и принимая сущее, как оно есть, и, не отличая своё влияние от естественного хода вещей, ведь естественный ход вещей ничем не отличался от перемен, рождённых дыханием Ветра. Ветер был переменой, крылатой, порхающей, парящей, и Ветер был постоянством. У него не было моральных принципов, не было ощущения неправильности от чего-то, находящегося в его власти. Тераэс с усилием восстанавливал в себе прежний ход мыслей, но мысли сбивались, текли иными тропами. Он больше не мог не быть Ветром. Он подавлял внутреннее стремление вернуться в Феос, возобновить полноту их слияния, чтобы больше не расставаться. Новая сила была нужна ему, чтобы закончить так долго выпестованные планы... воплотить любопытную, внезапно возникшую идею.

А к Ветру приходили свободные духи, спрашивали, просили напоить их силой, звали поиграть с ними, узнавали и не узнавали свой Ветер. Не узнавали вкус силы, которой он окрылял, удивлялись, переглядывались, схлестывались крохотными смерчами, делясь незнакомым вкусом энергии и учась любить незнакомого бога. Ветер скользил, Ветер летел, Ветер пестовал свои миры, такие новые, незнакомые, вкусные и яркие, и такие родные. Ветру нравилось быть новым собой, только немного недоумения вызвали миллионы аккуратно выстроенных, поэтапно раскроенных недоосуществлённых планов внутри и миллионы забот, которые не должны были иметь никакого значения, выделенные, выплетенные из общей картины точечными и точными геометричными мазками.

Три дня провели они слитыми, вплетаясь друг в друга, затем три месяца врозь, учась чувствовать, понимать, мыслить и ворожить иначе. Тераэс усмирял стихию внутри, не позволял себе броситься в новый виток объединения, пока не обрёл контроль, а Ветер учился верить, что внимание к деталям теперь важно и неотъемлемо, и обходил стороной людей и города, гуляя по Феосу, и запоминал имена своих духов наряду с их образами, и прислушивался к каждому встреченному им сознанию, изучал его пытливо и навязчиво, знакомясь. Слушал призывающие его голоса созданий, заселивших Циас, и говорил с ними, как не говорил прежде - внимательным и к словам, а не только к устремлениям.

Три месяца провели они врозь, слыша и чувствуя друг друга, не прерывая связи и не способные сопротивляться желанию вернуться. А потом слились снова, встретившись в Саду Химер, среди аккуратно вырезанных садов и их причудливой флоры и фауны, чтобы больше уже не разделяться. Чтобы разметать мир, выметя его и сделав чистым холстом для нового творения.

Шахматный пришёл в гости на этот раз обеспокоенным. Нашёл Ветер изменённым, переделанным, надавил на него, выпутывая из памяти подробности, ударил наотмашь, тьмой пронизывая и пропитывая завихрения. "Как ты смел?" - будто имел право указывать и диктовать, будто заявлял право на то, чтобы быть предупреждённым. Ветер разбросал тьму, вытряхнул её из себя, - как капли из шерсти, дразняще обжёг тёмного неровными ледяными иглами - как язык показал. А потом сплёлся с ним, показывая, делясь, давая впитывать новые воспоминания и новые ноты восприятия, и Шахматный обнимал свой Ветер, укладывая в понимании, что он стал другим.

Плен ощущался острее и больнее, чем прежде, с тех пор как Тераэс пропал. Несколько дней спустя после того, как он кружил её в танце, разгорячённую и оживлённую из-за его заклятия, Лаинь решила, что достаточно долго сердилась, и послала ему мыслезов. Маг откликнулся, поговорил с ней спокойно, отрешённо, явно занятый своими делами, но следующие вечера она снова проводила в одиночестве. Гордость не позволяла девушке снова звать Тераэса, и она довольствовалась компанией книг и наблюдением за чужой жизнью на экране.

Мейсарал наконец заключил мир с Шоистрией на взаимовыгодных условиях, и люди праздновали окончание войны и надеялись, что новый период мира будет таким же долгим и благополучным, как и предыдущий, продлившийся несколько столетий. Снова открывались границы между странами и потихоньку получали более широкое обращение ключи от общественных порталов. Родители Лаинь вернулись домой и продолжили свою светскую жизнь с приёмами и торжественными обедами.

Тем временем участились стихийные бедствия, начавшие беспокоить два мира как раз перед тем, как Тераэс решил оставить её в одиночестве. Похоже, что-то менялось в тектонике и климате планеты, а может быть, в настроении Изначального Ветра, решившего играть в Циасе вместо Феоса.

Уэтер и его "воины Апокалипсиса" оставались обеспокоенными и не спешили прекратить свою деятельность. По-прежнему находились признаки того, что мирам угрожает опасность, и, несмотря на воцарившийся мир между представителями разных народов, то и дело шла трещинами ткань мироздания, и приходилось бороться, чтобы их залатать.

Глядя на друзей, Лаинь тосковала острее. Нуэдер после её исчезновения и гибели Цвера стал ещё более мрачным и замкнутым, чем обычно, Файрен погрузился в свои занятия по развитию пророческого дара, не оставляя себе ни мгновения, чтобы остановиться и задуматься, а Гиз будто не находил себе места, бросаясь в одну авантюру за другой. Он присоединялся к отрядам молодёжи, добровольно патрулирующим окрестности порталов с целью очистить эти часто посещаемые места от удачно кормившихся там разбойников и мелких хулиганов, он устанавливал связи с сомнительными компаниями, помогая им не самыми честными путями добывать запрещённые к использованию артефакты, принимал курьерские заказы для доставки странных посланий и загадочных предметов по адресам, добраться до которых было под силу только рождённому в Феосе. Последним приключением, задуманным Гизом, оказалось путешествие к Махровому Морю. Это заповедное место Циаса было излюбленным курортом для влюблённых, поскольку ходили слухи, что скреплённые в Заводи Любви союзы - прочные, нерушимые и счастливые. Тем не менее, Махровое Море таило в себе множество опасностей. Во-первых, подводные глубины изобиловали точками перехода между Феосом и Циасом, а оказаться в Феосе под водой могло быть очень непростым испытанием для неподготовленного. Во-вторых, Махровое Море, вдали от берегов и тихих заводей, было населено не самыми дружелюбными существами. К тому же, участившиеся стихийные бедствия заставляли заповедное море выходить из берегов так же, как и всякие другие, не столь пропитанные магией. Гиза, разумеется, не пугали ни разгул стихии, ни возможные невольные соскальзывания в Феос, который был ему домом. Но путешествие на дальние необитаемые острова Махрового Моря могло стать приключением, в котором привкус опасности позволит не думать. У каждого свой способ убегать от тоски. В одной из сомнительных компаний, с которыми он имел дело в последние дни, Гиз услышал об утерянном артефакте, жемчужной цепи, которая могла служить проводником в мир мёртвых. Никто не знал точно, как работает эта штуковина, но зато было отлично известно, что её можно продать за неплохие деньги, поэтому отличительные признаки цепи были знакомы любителям лёгкой наживы.

Побережье было окутано утренним туманом, когда Гиз ступил на него. Над морем кричали птицы. Гиз выбрал пустынный берег для начала своего путешествия. Призвал чью-то брошенную лодку, оставленную без охранных заклятий, заскользил на ней по волнам, призывая попутный ветер. Прислушивался к солёным водным духам моря, рассказывал им, что не враг и не вторженец, рассматривал энергетические сети, делавшие море заповедным, - необычные, гладкие, верные в каждом послушном течении.

Гиз добрался до острова, на котором мог оказаться артефакт, на исходе второго дня. Среди легенд охотников за жемчужной цепью была та, что предписывала долгое путешествие, поэтому юноша не стал бросаться в вихри Феоса, чтобы оказаться как можно ближе.