сказал Консультант.
– И, пожалуйста, не выдавайте меня!

Глаза его были чисты. Это допускало прощение и вызывало доверие.

"Да чёрт с тобой!" - подумал Глеб, не произнеся ни слова. Он повернул

голову на противоположную стену коридора. Там, очевидно, были окна во

двор, но они были тщательно зашторены. А в простенках висели фотографии

"Битлов", "Роллингов" и прочие.

– Да, я бывший музыкант. А это мой коридорчик. Тут я живу, провожу

время... И простите мне эту единственную оставшуюся мне радость жизни -

быть тенью в ваших играх и беседах. Сам-то я однажды "заигрался"... Теперь

без ног! Впрочем, что я жалуюсь? Сейчас у меня новая большая Игра. И тайная.

И в эту Игру я должен вас посвятить!

Глеб Сергеевич насторожился, выдавая прежнее неудовольствие.

– С вашего разрешения, разумеется, - добавил Джеймс, - проходите,

любезнейший, вот в эту комнату. Это мой кабинетик.

Кабинетик был замыкающей частью анфилады комнат, в которых

работал, обедал и спал этот странный человек.

– Присаживайтесь, Глеб Сергеевич. Я сварю великолепный кофе. А вот

тут бар: напитки, сигары. Толкните дверцу.

Глеб открыл бар, встроенный в огромный, старинной работы книжный

шкаф. И книги, их кожаные переплеты, хранящие дух минувших времен, и

налитый стаканчик настоящего шотландского скотча с его янтарным теплым

светом сразу установили хорошую, добросердечную атмосферу для разговора.

А когда дымок от сигары несколькими переплетающимися кольцами стал

подниматься к потолку, Всеволожский улыбнулся и сказал:

– Спасибо! У вас хороший вкус.

6

– Джеймс. Прошу называть просто Джеймс.

– Великолепный вкус, мистер Джеймс. Набор-то в баре и вся обстановка

кабинета изысканнейшая. Эта лампа, приборы на столе, глобус, настенные

часы, ваза... Это - музейные вещи. Большинство предметов конца

восемнадцатого - начала девятнадцатого веков. Это вот, если не ошибаюсь,

Франция, это - Германия, а эти три картины- конечно, Италия.

– Старший брат не забывает меня.

– Вы имеете в виду Роберта Гордона?

– Да. Он - старший и по возрасту, и по рангу.
– ответил Джеймс довольно

туманно.

Когда хозяин и гость сделали по первому глотку ароматного кофе,

Джеймс посмотрел на Глеба своим особенным проницательным взглядом и

спросил:

– Вы любите Игру?

– Я не ходил бы в ваш Клуб, не люби я играть.

– Нет, я о другой, Большой Игре!

– Изволите говорить загадками, господин Гордон?

– "Игра в бисер". Знакомое понятие?
– уже улыбаясь сказал Консультант.

– Естественно. Интеллектуальное жонглирование высокими материями,

хождение по лабиринтам духа, препарирование слов, знаков и всего видимого

и, главное, невидимого, - иронично ответил гость.

– А ведь я серьезно - в голосе Джеймса соединялись тревога и надежда.

– Извините. Я слушаю, - Глеб понял, что Наблюдатель хочет доверить

ему некую важную для него информацию и не решается этого сделать. Не

знает, видимо, с чего начать.

– А вы знаете, дорогой Глеб Сергеевич, что Патрик Гордон, тот, что

"птенец гнезда Петрова", боевой генерал родом из Шотландии сыскал себе

славу и уважение у солдат тем, что лечил их скотчем. Его и прозвали "Доктор

Скотч". В Екатеринбурге один мой знакомый открыл паб с таким названием и

7

поставил напротив памятник Патрику. Так, бюстик, но всё-таки... Всё-таки нить

истории, нити времени. Люди должны помнить историю, беречь эти нити, не

дать порваться "связи времен". И эта задача - из главных в Игре.

Глеб понимал, что хозяин открывается ему, и был предупредительно

внимателен.

– По российскому паспорту я - Евгений Гордин, - продолжал Джеймс.

– Точно! Вспомнил! Знаменитый в семидесятые ансамбль...
– хлопнул

себя по колену Глеб, - а вы - гитарист и вокалист.

– Да, он самый - Гордин, - Гордон сделал жест предупреждения Глебу

Сергеевичу, что не хочет отвлекаться, - Мы включили вас в члены нашего