С какой–то неожиданной злобой Анастасия пожалела, что здесь не было генерала Дрогнара. Она очень хотела бы взглянуть в глаза этому «цепному псу короля», как барона называли при дворе. Он остался у подножия Железных гор, чтобы поддержать порядок в занятом Нордгарде. Анастасия была уверена, что если двор попытается посадить его на место отца, даровав графский титул, то северные виконты никогда не смирятся с этим.

Неожиданно для себя Анастасия поняла, что сегодня здесь решалась не просто её судьба. Это была судьба всего Севера.

— Леди Ферро, — возвысил голос Джон Гарен, — вас обвиняют в государственной измене и попытке убийства королевского эмиссара.

— Орка, — резко заметил преподобный Орвис, чем тут же заслужил неодобрительный взгляд рыцаря.

Итак, её обвинителем будет сам капитан королевской гвардии. Остро отточенный кинжал не мог бы ранить Анастасию больнее. Сир Гарен всегда был примером для подражания. Олицетворение доблести, достоинства, верности и долга. Анастасия, как и большинство её сослуживцев, боготворила его.

— Что вы можете сказать в своё оправдание?

Что могла сказать она этому человеку? Следовало ли ей рассказать о том, каким был её отец? Поведать о древних законах Севера, что велели отвечать кровью за кровь? Напомнить ему, кто такие орки и на что они способны? Описать растерзанных людей и сожжённые деревни? Солгать перед лицом короля, пытаясь спасти свою жизнь?

— Мне нечего сказать вам, милорды, — ответила она ровным голосом.

— Тогда я вызываю первого свидетеля по этому делу, — сказал рыцарь, и перед королём предстал изрядно помятый человек с забинтованной головой, в котором Анастасия сразу узнала одного из стражников трактира.

Пострадавший обстоятельно рассказал о том, что и так было прекрасно ей известно. После этого был опрошен и второй страж, подтвердивший слова первого.

— И о чём это говорит? — взял слово Яков Орвис. — Да, леди Ферро атаковала этих людей, но они мешали ей пройти. В заведении были орки, а борьба с ними — её священный долг. Позволю себе напомнить вам, господа, о третьем предписании карательных дивизионов. «Гвардеец Его Величества в борьбе со скверной, будь то человек, орк или зверь, имеет дозволение отстранить со своего пути преграды, мешающие ему в исполнении долга». В том числе, заметьте, и силой оружия.

— В данном случае речь идёт о жизни лица, защищённого эмиссарской грамотой, — напомнил сир Гарен. — Орк или нет, но обвиняемая не могла не знать, кто находится внутри. А значит, её нападение было осмысленным и намеренным.

Анастасия никогда не общалась с первосвященником. Она даже не была с ним знакома, но он упорно защищал её. По его холодному взгляду девушка поняла, что это обусловлено не симпатией к ней, а ненавистью к оркам и личной неприязнью к Джону Гарену.

Закончив пространное, но страстное рассуждение о том, что такое долг верного гвардейца и какую опасность представляют орки, Яков Орвис напомнил о заслугах и верной службе леди Ферро. Наконец он стал по одному вызывать членов взвода Анастасии. Большинство из них отмалчивались или отвечали уклончиво, пока перед судом не предстал её лейтенант, Генрих Рыжеволосый. Высокий и крепкий мужчина, половину лица которого закрывала жёсткая борода цвета полированной меди. Как и Анастасия, он родился и вырос в северных землях.

— Это был тренировочный бой, милорды, — заявил Генрих. — Ни эмиссару, ни его спутникам ничего не угрожало.

Опасливый взгляд Анастасии непроизвольно сверкнул на лейтенанта. Он лгал. Лгал в лицо королю, чтобы помочь ей. Это было серьёзным преступлением. Она хотела возразить ему, хотела во всём сознаться, но внутренний голос напомнил ей о странном разговоре перед самым судом.

«Заклинаю вас: молчите», — всплыл в памяти бесцветный голос незнакомца.

Анастасия стиснула зубы, чтобы не раскрыть рта. Всё внутри неё боролось с этим молчанием. Если ложь Генриха раскроется, он присоединится к ней на месте подсудимых.

По залу пробежал ропот. Сир Гарен напомнил, в каком состоянии пребывало заведение, когда на место прибыла городская стража. Погром, царивший внутри, свидетельствовал о настоящем бое.

— Ну, увлеклись немного, — простодушно ответил гвардеец, почесав в затылке. — Бывает.

— Позволю вам напомнить про стражников, пострадавших от рук обвиняемой, — настаивал рыцарь. — Это был явно не тренировочный бой.

— Да бросьте, милорд, — махнул рукой Генрих, — если бы капитан атаковала их в полную силу, они бы сейчас в земле сырой лежали, а не байки тут рассказывали.

В зале вновь поднялся ропот, разбавленный сдержанными смешками. Собравшиеся не хотели правды. Они хотели приговора.

— К порядку! — громогласно призвал сир Гарен. — К порядку, говорю!

— Он северянин! — раздалось откуда–то из толпы. — Конечно, выгородит землячку!

— Верно! — подхватил кто–то.

— Тишина в зале! — вновь повысил голос Джон Гарен.

Когда ропот стих, Генрих Рыжеволосый был отозван.

— Позволю напомнить, что пострадавшие были без сознания, а потому не могут говорить о событиях внутри трактира, — сказал Орвис.