– Дурака же я сваляла, Мальва. – Собственный голос показался чужим и хриплым.

Тут, в чаще хрустнула ветка. Я вздрогнула и попятилась. Теперь казалось, у темноты есть глаза и за мной наблюдали. Внимательно и недружелюбно. Я быстро развернулась, дернув собаку за поводок, и торопливо зашагала к оживленному центру парка. Мальва моих тревог не разделяла, недоуменно поглядывала, но не отставала и ходко трусила рядом.

Когда показались фонари, я успокоилась и пошла медленнее. Вид прогуливающихся людей окончательно победил недавние страхи. Теперь даже корила себя за нервозность. Выдумала, тоже, слежку. Может, мне все послышалось, или влюбленные забрались в чащу, подальше от посторонних глаз. А я давай пугаться. Нечего было вообще туда соваться. Что хотела увидеть, дурища?

– Фу, ты, черт!

Теперь я совсем запретила себе думать на эту тему: ни к чему хорошему не приведет. Надо дышать глубже, успокоиться, не распускать нервы и неуемную фантазию.

– А, вот и наше с тобой любимое место, Мальва.

Мой голос звучал спокойно. Можно было наградить себя за это. Например, зайти развлечься. Все равно стояла рядом с тиром. Я часто заходила сюда. И одна, и с собакой, и с друзьями. Коротала время, которого у меня в этом городе было с избытком. С Петровичем, служащим тира, я была знакома давно. Он работал здесь еще в те годы, когда приезжала школьницей к бабуле на летние каникулы.

– Привет, Ленок. Что-то ты поздно сегодня.

– Закрываешься? Мальва, сидеть!

– Нет. Чего мне домой спешить? Меня никто не ждет.

– Постреляю?

– Давай. Как, всегда?

Когда я приходила в тир с компанией, мы Петровичу перекрывали дневную выручку. Если заглядывала одна, да еще, как сейчас, в заведении никого не наблюдалось, то любил со мной задушевно побеседовать. Говорил он один, неспешно, удобно устроившись в углу стойки, а я только изредка поддакивала или кивала между своими выстрелами. Пофилософствовать мой старый друг любил. Поделиться жизненным опытом, поучить уму-разуму. Я догадывалась, что он меня всегда ждал, если знал, что бывала в городе. Когда еще высказался бы всласть? А тут был благодарный слушатель.

Зарядив ружье после очередного выстрела, я неспешно определяла цель, когда вдруг поняла, что давно не слышала монотонного голоса Петровича. Бросила, было, взгляд на него, собираясь опять выстрелить, и замерла. Он сидел, окаменев. На лице недоумение пополам с тревогой, рот приоткрыт, точно замер на полуслове, глаза остановились и уставились мне за спину. Не понимая причины его столбняка, я неспешно повернулась и увидела здоровячка под два метра ростом. Коротко стриженные русые волосы, крепкая шея, черная футболка, в обтяжку, демонстрировала отличную физическую подготовку ее хозяина. Руки он держал в карманах джинсов, привалившись плечом к стене рядом с дверью. Всмотревшись в его лицо, отметила крупные черты, старый шрам на правой брови и очень не понравившийся взгляд серых внимательных глаз.

Спокойствие, только спокойствие. Заставив себя дышать ровно, я прижалась спиной к стойке, а ружье медленно поставила на нее вертикально. Мальва начала подниматься из своего угла, напряглась, но не издала ни звука.

– Петрович! – голос этого типа звучал как-то лениво. – А, разве с собаками сюда можно?

В любой другой день мужик показался бы мне симпатягой, люблю спортивный тип. И голос нормальный, главное, без угрозы. Уверенный в себе человек всегда вызывал у меня уважение. Но сегодня, в этот день, все было иначе. Вот сейчас я поняла, отчего маялась последние часы. Ведь ждала же неприятностей. И они, похоже, явились.

– Мальва, сидеть! – с голосом я справилась.

Собака села, но расстояние до вошедшего сократила и теперь была между нами. Угрозу она не демонстрировала, только внимание к каждому возможному движению этого человека.

– Миронушка! – ожил Петрович, откашлялся и привстал со стула. – Это же свои. И девочка, и собачка ее. Свои они. Всегда ходят. Пострелять, значит.

– Угу. – Мужик отлепился от стены и подошел к стойке с ружьями. – На все.

Бросил купюру на стойку. Мне стрелять разом расхотелось. Бросить бы ружье и бегом домой, а дверь закрыть на все запоры и, зажав в руке телефон, приготовиться звонить ноль-два.

– Давай! – кивнул качек. – Посоревнуемся!

На меня он не смотрел, только на цели.

– Да, я домой хотела…

– Что так? Время детское. – В его голосе отчетливо слышался приказ остаться.

Он прицелился и выстрелил. Метко. И было видно, что доволен собой.

– Вот, мастер. Вот, молодец. – Подал голос Петрович.

«Миронушка» на него глянул, и тот затих.

– Давай, девочка, порадуй дядю. – Он снова выстрелил, и опять в цель. – Ха!

Я заметила, что настроение его улучшается соразмерно метким выстрелам. Но на пятый раз он промазал, и брови его сошлись на переносице. Интересно, а как дядя относился к чужим успехам и неудачам?

– Молодец! – три моих выстрела подряд были в яблочко. – А зовут тебя как, красавица?

Стреляла я, а он щурил глаза, рассматривая меня, и только что не мурлыкал. Вот ведь, поиграться решил, как с мышкой.

– Елена. – Сказала спокойно, нажала курок и снова поразила цель.

– Елена Прекрасная, значит. – Хохотнул и начал заряжать ружье.

– Можно просто, Елена. – Я поставила ружье вертикально и стала ждать его выстрелов.

– Сергей. – Он коротко глянул на меня и подмигнул.