– Марсель... э-э, ибн Карим, а вдруг облажаюсь я?

– Не облажаешься! Во-первых: ты несколько лет учился во Франции фортификации, благо языком французским владеешь. Кстати, где научился?

– От мамы. Она французский обожала. Весь репертуар их популярных песен знала, и любила исполнять. Заодно и меня научила.

– Вот, видишь, какая хорошая у тебя была мама, наперёд думала, - улыбнулся Агеев и продолжил, - ещё языки знаешь?

– В школе, колледже и университете немецкий изучал.

– Прекрасно! Короче, ты был во Франции и многих российских новостей можешь просто не знать. А во-вторых: привезём мы тебя в Тюмень как бы раненного, мол, сотрясение головы сильное получил от бандитов. Тут - помню, тут - не помню, хорошей отмазкой от ненужных вопросов будет. А так - герой! Казну спас, рискуя жизнью! Кто после этого плохо про тебя думать будет?

– А фортификация?

– Ты же учился в строительном колледже! Или забыл всё?

– Нет, конечно, не забыл, я хорошо учился. Только, вы же понимаете, те знания более современны...

– Вот и применишь с умом более современные знания, только за языком следи. Лучше всегда говори степенно, не спеша, как знающий себе цену человек.

– А вдруг меня кто опознает?

– Кто может тебя опознать, находятся далеко. И вообще, твоя безопасность - это наша головная боль. А ты помни о своей роли. Тебе нужно развивать строительство Тюмени, для этого ты сюда и прислан. Понятно?

– Понятно.

– А ты Фёдор Тимофеевич, что скажешь, - обратился к нему Агеев.

– Поспешать нужно, вот что скажу. Лёд на реке уже слабоват. Лошадкам, опять же, скоро есть нечего будет, да и наши запасы подошли к концу. Считай только на мясе и рыбе живём.

– День, два на сборы и репетицию будущего спектакля точно придётся потратить, а потом можно и трогаться, - внёс Агеев своё предложение, - а нужные вещи, которые с собой не получится взять, спрятать надо. Всякое в жизни может случиться, вдруг опять скрываться придётся.

– Так и сделаем, - подвёл итог Лапин.

Часть III

Легализация.

ТЮМЕНСКИЕ ГАСТРОЛИ.

В ясный весенний день, когда солнце нахально разлеглось на небе, полностью обнажив свои прелести, по грязному и рыхлому снегу к воротам Тюмени подъехали сани запряжённые тройкой лошадей. Сзади и спереди их сопровождали конные люди.

– Кто такие?
– раздался грозный окрик солдата дежурившего у ворот.

Фёдор Тимофеевич, а с недавних пор просто Федька, оставив за спиной Маллера, выехал вперёд. В новом своём обличии он был совершенно не похож на себя. На гладко выбритом лице остались только усы, которые аккуратной подковкой опускались вниз до самого воротника. Был он в тёмно-зелёном кафтане, в красном камзоле и такого же цвета штанах. На ногах красовались высокие сапоги. На голове молодцевато возвышалась чёрная треуголка. Слева на ремне висела сабля, спрятанная в покрытые медным узором ножны.

– Его благородие капитан-поручик Казанцев Алексей Петрович из Санкт-Петербурга, - сказал горделиво Фёдор, - по личному приказу Её Императорского Величества Императрицы-матушки Екатерины II.

Услышав это, из караульного помещения выскочили ещё двое местных солдат помятого вида и стали быстро убирать бревно, которое лежало на рогатинах и перекрывало дорогу.

– Как проехать до воеводской канцелярии?
– спросил у солдата Фёдор.

– А вон господин прапорщик едет, он проводит вас.

На лошади рыжей масти из ворот показался пожилой мужчина в форме прапорщика пехотного полка и направился к ним.

– Ваше благородие, - обратился к нему солдат, - тут Его благородие капитан-поручик Казанцев из самого Петербурга приехали.

Прапорщик подъехал к саням. Возница, роль которого исполнял Кощеев, указывая на укрытого шубой человека сказал:

– Ранены они, плохо себя чувствуют. На дороге разбойники напали, еле отбились.

– А это кто?
– спросил старый вояка, указывая на Агеева, Лапина и Муравьёва, которые остановили своих коней за санями и существенно отличались внеш-ним видом от Маллера, Кощеева и Саблина.

– Это господа путешественники из Персии, только благодаря им мы смогли от разбойников поганых отбиться.

– Понятно. Следуйте за мной.

Кавалькада въехала в городок и последовала по неширокой улице в сторону здания канцелярии. Возле канцелярии пришлось немного подождать прапорщика, который отправился с докладом. Через некоторое время вышел он и ещё два пожилых мужчины, одетые в военные мундиры. Это были воевода Михаил Иванович Тихомиров и комендант Устьянцев Андрей Петрович.

– Серьёзно ранен?
– спросил Тихомиров, обращаясь к Саблину.