Шрифт:
Затем песочница на Малой Бронной.
Пытался что-то я из песка слепить,
Где девочка, одетая с фасоном,
Мне объясняла, как бонна, алфавит.
Там бабушка ее сидела рядом
И взглядом сказанное подтверждала.
Она была моим успехам рада,
Я чувствовал себя ее вассалом.
Так продолжалось, может быть, три раза,
Затем она не появилась больше.
А как она произносила фразы!
И как на ножках красовались гольфы!..
Мне память сохранила ее профиль
Тех детских откровений мальчугана,
Хотелось мне тогда быть с нею вровень,
Я от ее речей был как в тумане.
В Уланском помню часть друзей мальчишек…
A сколько было у них разных кличек!
Конечно ж, детские порой интрижки
И частый плач соседской невелички…
Где ты, Володя, – скромный первоклассник,
Интеллигент и старомодный друг мой,
Кто все, что было принимал как праздник
С его папашей с красивой бородой?
С математичкой я всегда не ладил,
И часто спорил, получая «неуд».
Была она – мой просто истязатель!
Район сменил, а то б остался неуч.
Как часто хочется вернуться в детство,
Чтобы увидеть снова те же лица,
И вспомнить хитрости, уловки, жесты…
Чтоб снова милым детством восхититься.
Моему малышу
Мой сын дошкольник уже к семи своим годам,
Быть может, что-то в нашей жизни понимал —
Ту ситуацию и срам, и тарарам…
И поведением плохим не докучал.
Знал, что от болей сердечных нужен баралгин,
И очень часто с любимой бабушкой один,
При случае, таблетки эти ей давал.
И про звонки из города нам сообщал.
Звонков, порою очень злобных, было столько,
Что теща, хоть вела себя смиренно, стойко,
Порой ложилась со слезами на кровать,
А внук ее умел бабулю утешать.
Придя с работ, мы тут же гневно осуждали
Те горькие звонки, ругая их в сердцах.
И как работы сохранить – мы обсуждали
В тогда легальных для отказников местах.
И вот так детство малыша тогда ушло,
Как будто он, изгой, не заслужил его.
С глазами милых горьких слез и грез о счастье…
С какой ретивостью нас мучили те власти!..
Штрихом последним тех грустных беспросветных лет,
Когда имели мы положительный ответ,
Был эпизод, что будем вспоминать всегда:
Мы уезжали из России навсегда.
В такси мы попросили сына напоследок:
«Хоть раз ты оглянись на дом и перелесок!».
И он заплакал вдруг, ответив нам тогда:
«Отныне – нет, я больше не вернусь сюда!»…
Палашевские бани
Палашевские бани, палашевские бани…
С огнями школы на том пригорке,
И с рынком малым в том закоулке.
История не изменила их названия.
Ковались здесь когда-то палаши,
На рынках в городе чтобы держать порядок.
Теперь с друзьями в бане, от души
Смеясь, мы мылись, судя как много неполадок.
Вблизи их сбоку стояла арка,
Весьма похожая на серп и серый полукруг,
С рисунком весьма комичным ярким,
И я всегда ходил ее разглядывал вокруг.
И вот у этих самых дивных старобытных бань,
В сей самой школе на том пригорке,
Со мной случалось много ежедневных личных драм,
Как мои слезы бывали горьки.
Могу я вспомнить походы многие на рынок.
Я ростом был тогда ведь небольшой.
Старушка добрая всегда звала меня: «Милок!
Иди, я дам клубнички молодой».
Припев:
Палашевские бани, палашевские бани…
И кружка пива – на их диване.
Мы забывали грязь квартирных ванн,
Всегда соседский грубый крик:
«Ты еще там?»