Убираться с территории пришлось быстро и спешно. В один из дней, точнее - утром третьего дня, его разбудил грохот выстрелов и шум машин. Разномастно одетая толпа, в которой, к удивлению, оказались и обычные люди, и измененные. Несколько машин сразу стали по периметру территории, остальные быстро подъехали к зданиям. Ворвавшиеся принялись вскрывать закрытые и целые склады. В одних задерживались дольше, в другие лишь заглядывали мельком. Созерцанию мародерства через выбитое давно окно, помешали мазнувшие по морде фары. К удивлению, те почти не ослепившие его. Замер у стены внутри остатков склада, давно лишившегося крыши, прислушиваясь к разговору. Слух был отдельной темой. Ушей, которыми можно шевелить, он так и не нашел на голове. Но слышал превосходно. А так же умел "прислушиваться" и "водить ушами". То есть сосредотачиваться на области, или конкретном шуме.

– Ну, и чего ты тут заметил?

– Не знаю, тварь какая-то, с лошадь размером.

– Ага, с лошадь. Со слона уже, сразу говори, - Раздалось несколько смешков, и затем тихий хлопок. Словно кто-то кого-то по плечу, или спине, успокаивающе хлопнул ладонью.
– Тут же сторожа были, собаки. Вот увидел одну, в тенях. Хочешь - сходим, проверим, но потом заставим тебя этот "хот-дог" слопать самому!

Звук передергиваемых затворов тоже был хорошо знаком. Пусть больше по фильмам и играм. Звук удаляющихся шагов. Решив не испытывать судьбу, трехглазый тихо отходил от стены, не производя при этом почти никакого шума. На фоне шума машин - вообще бесшумно. Дальше, передвигаясь короткими перебежками, и максимально избегая открытых или освещенных мест, добрался до противоположного забора. За ним, если он правильно помнил карты города, протекала речушка. "Речка-вонючка, чего уж там" - перебираясь через забор под прикрытием тени тополя, он недолго задержался наверху. Два быстрых взгляда - один назад, на территорию складов, второй - вперед, в поисках места максимально тихого приземления. Приземление на тропинку, протоптанную вдоль забора, и скольжение вниз, в кусты. Двинувшись вниз по течению, принялся выискивать новое укрытие. Уж всякие бомжи должны были налепить у воды халупок, хоть летних.

2. Эволюция

Одна из таких халупок из нескольких досок, прибитых прямо к соседним деревьям, и обтянутых кусками полиэтилена, рубероида, жести и обычных магазинных пакетов, нашлась быстро. Но, к радости и огорчению, оказалась занята. На сунувшегося трехглазого кинулся темный силуэт. Здраво решив, что "нападение - лучшая защита", кинулся навстречу. Теперь уже обитателю халупки пришлось выбирать между боем и бегством, но он непозволительно долго мешкал, и проиграл. Так как вряд ли ожидал наличие рук у существа, похожего на огромную собаку. Прыжок навстречу, толчок руками в грудь, подмять под себя, и жуткая пасть с хрустом вгрызается в шею существа, так же оказавшегося мутантом.

Запах и вкус свежей крови вышиб мозги. Когти на руках располосовали остатки одежды жертвы вместе со шкурой. Голова зверя странным образом вывернулась, и из пасти выстрелил язык. Тонкий, покрытый так же подобием чешуи, с коротким шипом на конце. И длиной почти с лапу мутанта. Зверь добрался до "вкусняшки". Затем настал черед остального тела. С пугающей сноровкой были отделены наиболее мягкие и вкусные части тела, которые быстро исчезли в утробе четырехлапого. Затем пришел черед менее вкусных частей, были обглоданы конечности.

Чтобы через некоторое время глухо завыть, утыкаясь лбом в землю. А затем мутанта начало корежить, словно оборотня во второсортном ужастике в процессе трансформации. Он выворачивался и извивался на полу, почти бесшумно хрипя. Ни одного громкого звука, даже вой стих почти сразу. Раздался короткий, тихий хруст, с которым обычно у монстра на экране растет морда. Но у мутанта росло кое-что иное. С треском разрывая чешую, на морде прорезались рога, по-бараньи заворачиваясь и защищая мощными дугами боковые глаза. Вторая пара, вырастая из того же места над верхней челюстью, перекрестилась над передним глазом, так же формируя гребень. Так что и рогами это не назвать - скорее, и правда, гребни. Одновременно с этим корежило затылок. Чешуйки срастались, сначала сформировав подобие костяных пластин, а затем те начали чуть двигаться, превращаясь в подобие жаберных крышек у рыб. Но и это был еще не конец. Волна изменений, не остановилась на голове, двинусь дальше по телу. Когти на всех конечностях удлинились в полтора раза от прошлой длины, приобретая серпоподобную форму. Затем пришел черед полной попы. Во всех смыслах - из нее поднялись еще два хвоста, разрывая шкуру на спине. Словно они выросли внутри тела, и затем лишь распрямились. Сейчас они представляли копию первого, с костяным жалом "я-Чужой". А на среднем хвосте, который был с самого начала, метаморфозы продолжились. Растолстев раза в полтора по всей длине, он на конце, разделился на три "пальца". Каждый из пальцев, по длине почти как на руках, окончился жалом, получившимся из прошлого, которое так же "растроилось". Этакий гибрид пинцета и жала. Затем трехглазый, перестав дергаться, затих. Только чуть слышное дыхание раздавалось в халупке, да потихоньку, на свежую плоть и кровь, собирались мухи.

***

Сидящее под проемом существо вздрогнуло, вспоминая ощущения при пробуждении. Мало того, что конечностей прибавилось, так еще воспоминания, подстегнутые видом сожранного тела, всплыли на поверхность.

***

Тут было не до осторожности и здравомыслия. Проломив, или точнее, прорвав стенку хибары, зверь плюхнулся в реку. Опять запутавшись в конечностях, он бултыхался в грязной, вонючей воде, словно пытаясь отмыть грязь и воспоминания. Удалось это лишь с кровью, и то не полностью. Через миг это сменилось желанием оказаться подальше. Не разбирая дороги, он бросился бежать пря по воде, не обращая внимания на мусор на дне и берегах. Окончательно прийти в себя он смог, лишь отсидевшись под железнодорожным мостом. Оттуда - короткий путь до единственной, в его поле зрения, бетонной трубы. Как раз того размера, чтобы в нее пролезть. Продирался внутрь до тех пор, пока ливнесток не стал совсем непролазным. В итоге упал на пол, в текущий ручеек. В отличие от воды в реке, этот пах свежестью, и, совсем немного, бензином.

"Я лежу носом в воде. Чувствую запах, и даже пью через нос, и все равно дышу... Что? Пью!?" - Вскинувшись и, как следствие, проверив на прочность череп по сравнению с бетоном трубы, мутант замотал головой и принялся отплевываться. А затем с удивлением ощупал движущиеся на затылке, а точнее - на месте, где череп должен переходить в шею, костяные пластинки. Кажется, он и правда дышал через них, а "нос" на кончике морды теперь исполнял роль змеиного языка. Определял запах и вкус. "А это что за..." - взгляд сфокусировался на том самом, с костяным наконечником, языке, которым он тыкал в свой нос. И медленно понимал - тот тоже может "ощущать" вкус и запах. "То есть я могу не только понюхать что-то снаружи, но и внутри, и это - одновременно?"

Оставался не решенным последний вопрос. Эта, уже вторая, мутация - продолжение изменения, или из-за съедания второго мутанта. Если первое - какие еще сюрпризы? А если второе - еду следует выбирать намного тщательнее. "А то отращу себе хрен на лбу, совсем ненужный" - почему-то облизнувшись, трехглазый снова замер. Облизнулся еще раз. Нормальным языком. И принялся, открыв шире пасть, исследовать ее уже опробованным методом - тыкая "костяным" языком и пытаясь определить, что чувствует. Как оказалось, язык был, но на верхней, нераздельной, челюсти, которым можно облизнуться. И два каких-то мягких нароста на нижних челюстях. Понятно, что с таким строением пасти попробовать "глотнуть" воду из ручья не выйдет. Комплект зубов не изменился - то есть, в травоядные его не перевели. А могли.