Как бы то ни было, работа Я. Коцониса в достаточной мере решает задачу выяснения теоретических оснований податных присутствий. И делает первоочередной задачей изучение их практической работы. Именно с этим и связан второй путь, которым двигалось изучение податных присутствий после 2004 г. Промежуточный итог этой работе подводит настоящая книга.

Книга опирается на источники, собранные на протяжении целого ряда архивных и библиотечных поездок. Толчок к этим экспедициям дало изучение описей фондов казённых палат в Тобольске и Томске. Казённые палаты в губернских центрах ведали всеми делами, относящимися к экономической стороне жизни. Фонды казённых палат насчитывают десятки тысяч дел и входят в число самых объёмных фондов губернских архивов. Ещё в аспирантские годы просматривая эти описи в поисках необходимых мне тогда городских банков, я нередко натыкался на незнакомые слова, связанные с налоговой тематикой. Непонятное манит. Чтобы уяснить, почему кроме основного промыслового налога существует ещё дополнительный, и что такое земские налоги в отсутствие земства, пришлось заняться системным изучением налоговой системы с учётом всех происходивших в ней перемен.

Складывание этой картины из разбросанных кусочков мозаики было достаточно увлекательным и в итоге дало кое-что новое для понимания общего смысла сочетания реформ и контрреформ в России. В то же время, открылся более глубокий и более интересный пласт документов и явлений дореволюционной жизни. Этот пласт лишь приоткрывается, но далеко не исчерпывается настоящей книгой.

Его изучение связано с архивными фондами податных инспекторов. Их материалы сохранились в виде исключения, а не правила. Но именно в этих фондах хранятся подборки дел по заседаниям налоговых присутствий. Это лишь «остатки былой роскоши», выброшенной или сожжённой за ненадобностью. В числе этих документов – и жалобы плательщиков, и решения присутствия, иногда – с обоснованием и с решением казённой палаты. Есть протоколы заседаний по рассмотрению более общих вопросов – о методах оценки, о процентах «нормальной прибыльности» – которые тоже дают представление о том, как делалось дело. В исключительных случаях есть следы «выяснения отношений» между чиновниками и выборными либо внутри чиновничества.

Подобные материалы сохранились и в связи с крестьянскими налогами, распределением которых между селениями занимались чиновники. Внимательное изучение этих документов позволяет восстановить расклад политических сил и устремления сторон в тех случаях, когда речь идёт о столкновении позиций.

Ещё более интересна группа массовых источников. Их удалось обнаружить всё в тех же фондах казённых палат и податных инспекторов. Во-первых, это «заявления» плательщиков – говоря современным языком, налоговые декларации. Мне известно три таких коллекции – по г. Барнаулу за 1913 год, по Омску и его окрестностям – за 1916-й. Все три сохранились не полностью, а лишь для части алфавита. Тем не менее, каждая насчитывает сотни «заявлений», что допускает их статистическую обработку. Как правило, эти подборки уничтожались по истечении окладного года. Для удобства работы инспектора составляли собственные ведомости. Они вроде бы заменяют «заявления», но на самом деле содержат лишь основные данные: оборот, прибыль, разряд (иногда – цена) свидетельства, сумма дополнительных налогов. Это отсекает целый пласт сведений, хранящихся в первичных документах, в том числе – и данные о том, все ли графы бланка были заполнены (и какие – нет), приняло ли присутствие заявленную плательщиком сумму прибыли (или изменило).

Ещё один массовый источник – «раскладочные приговоры»: постановления сельских сходов о распределении налогов. Общее число приговоров использованной коллекции превышает 1700. Коллекция включает приговоры селений Томского уезда за 1904, 1906, 1907, 1908 годы и небольшими фрагментами – за 1899 г. Происхождение подборки связано с сибирскими податными реформами конца XIX – начала XX века. Особенно впечатлила местных чиновников отмена круговой поруки в Сибири (законом 1906 г.), не подкреплённая распространением правил о раскладке крестьянских налогов, действовавших с 1899 г. в Европейской России. Опасаясь того, что крестьяне теперь станут уклоняться от уплаты налогов (раскладывать их на неимущих плательщиков), чиновники принялись пристально следить за основаниями раскладки, благодаря чему и возникла эта коллекция. Убедившись, что крестьяне не посягают на интересы казны, чиновники охладели к приговорам, но уже собранные документы отчасти сохранились.

И «заявления», и приговоры допускают работу с ними как с материалом для статистических расчётов. Для торговых предприятий мы можем вычислить долю прибыли, изымаемую налогом. Для крестьянских обществ – долю налога, ложащуюся на каждое из используемых оснований раскладки (на души, на землю, на имущество). Само по себе это довольно ценно: сводные данные из статистических публикаций (например, из общероссийской погубернской сводки по промысловому налогу за 1912 г.) не позволяют получить статистику на уровне отдельных предприятий. «Статистическое лицо» отдельного плательщика теряется за сводными, усреднёнными данными по участкам и уездам. Сводные данные о крестьянских налогах вообще не позволяют получить данные о различии оснований раскладки между отдельными селениями.

Сверх того, и приговоры, и «заявления» допускают работу с ними как с уникальными документами. То на последней странице «заявления» мы встречаем подробную мотивировку отказа принимать заявленную предпринимателем прибыль, и это даёт представление о методах работы раскладочных присутствий. То в раскладочном приговоре, вместо традиционного «единогласно приговорили», вдруг встретится отголосок борьбы на сходе двух «партий», предлагавших разные принципы распределения налога. Единичные «жемчужинки» такого рода выдают целый класс явлений, никак иначе не документированных.

Эти важнейшие категории источников дополняются материалами, связанными с разработкой законодательства. Главным образом они хранятся в столичном (С. – Петербург) фонде Департамента окладных сборов, заведовавшего в начале XX в. всеми прямыми налогами. До конца XIX в. его деятельность отчасти дублировалась Департаментом торговли и мануфактур, с 1885 г. ведавшим промысловый налог. Именно в департаментах непосредственно готовились те проекты, которые в массовом сознании связаны с именами министров. Должность директора департамента имела ключевое значение для разработки реформ. В числе руководителей Департамента окладных сборов отметился такой видный деятель первой четверти XX в., как Н.Н. Кутлер, перешедший с этой должности в товарищи министра финансов.

В столичных фондах хранятся проекты законов, протоколы их обсуждений в специальных совещаниях, отзывы начальников казённых палат. Парадокс положения реформаторов состоял в том, что для успешного продвижения своих проектов в высших кругах (зачастую консервативно настроенных) надо было доказывать их насущную необходимость, а для этого – иметь отзывы с мест. Им, высокопоставленным столичным руководителям, приходилось обращаться к своим подчинённым на местах в надежде найти единомышленников – но быть притом готовыми натолкнуться и на противников реформ. Часть переписки этого рода (в том числе и местные отзывы, не обязательно сочувственные реформам) сохранилась в фондах казённых палат на местах.