Доработана была и билетная составляющая предпринимательского налога. Билеты на лавки – это документы, которые требовалось «выбирать» уже по системе 1824 г. Но прежде каждое свидетельство давало право на определённое число бесплатных лавок. Теперь требовалось за каждую лавку платить от 2 до 30 руб. Позже число заведений на каждое торговое или промысловое свидетельство будет ограничено, так что, например, первогильдеец, имеющий более 10 лавок, должен будет выбирать ещё одно свидетельство 1-й гильдии, а по свидетельству на мелочный торг можно будет иметь только 3 лавки.

Нетрудно видеть, что оба «технологических» новшества реформы торговых пошлин резко усиливали принцип дифференциации плательщиков по уровню доходов. По существу, правительство после долгого перерыва возвращалось к решению задачи: как брать больше с богатых, не переобременяя бедных. Именно так мыслилось дело ещё при Екатерине II: ведь цена патентов изначально устанавливалась не в рублях, а в процентах от заявленного капитала. Но поскольку всякая проверка заявляемых сведений отсутствовала, купцы дружно заявляли наименьшую возможную по каждой гильдии сумму. Первая попытка ввести в купеческое обложение принцип «богатый платит больше» провалилась, и это было окончательно признано при Александре I, когда цены патентов стали твёрдыми. Реформаторы же 1860-х гг., во-первых, нашли показатель, позволяющий различать степень богатства торговцев одной гильдии (число заведений), и во-вторых, смогли придумать ещё одно основание («класс местности») для усложнения классификации плательщиков.

Таков был первый небольшой шажок в поиске практических решений, позволяющих со временем приступить к введению подоходного обложения. Не удивительно, что именно купцы оказались первой подопытной группой: «в синем кафтане почтенный лабазник» – традиционный предмет дворянских насмешек. Реформировать налоги купеческие было, конечно, спокойнее, чем устанавливать налоги на дворян. Впрочем, и в последнем направлении был сделан шаг, значение которого обычно недооценивается.

В средневековой Европе воздух города делал человека свободным от крепостной зависимости. В России, с 1863 г. и до окончательной отмены подушной подати, воздух города (при надлежащем оформлении сословного статуса) делал человека свободным от подушной подати. Взамен жители городов приобрели обязанность платить государственный налог с городской недвижимости. Введённый поначалу временно, этот налог был закреплён Положением 4 октября 1866 г. 45 (на Сибирь реформа распространена законом 31 мая 1872 г.) 46 .

С точки зрения общественной справедливости новый налог коренным образом отличался от предыдущего. Подушную подать платили все горожане мещанского сословия, и только они (но не дворяне). Новый налог был бессословным и распределялся между имуществами «соответственно относительной стоимости оных» (с освобождением от налога «малоценных имуществ»). Это ещё не прогрессивная шкала, но уже воплощение принципа:

кто богаче, тот платит больше. И значит, вновь вставала задача: узнать, кто богаче, а кто беднее.

Решая эту задачу, Минфин отчасти действовал по старинке, используя раскладочную систему. Государство, исходя из общей цифры желаемого сбора по стране и своих представлений об относительном богатстве городов, определяло только общую сумму, которую следует собрать с города 47 ; раскладка этой суммы между отдельными имуществами производилась силами самих плательщиков. Поначалу закон требовал, чтобы под присмотром городской думы создавались особые раскладочные комиссии из числа плательщиков, однако детище оказалось мертворождённым, и закон 25 апреля 1872 г. 48 передал обязанности по раскладке налога непосредственно городским думам 49 . Казалось бы, точно так же распределялась в былое время и подушная подать.

Но было два отличия. Первое – техническое: распределять подушную подать общество могло, как ему заблагорассудится, а для нового налога требовалось составление подборок сведений о ценности каждого городского здания. Не окажется ли эта работа чрезмерно трудоёмкой? Это сомнение решилось за счёт городского оценочного сбора – налога, взимаемого тоже с городских строений, но не в государственную казну, а в бюджеты городского самоуправления. В первой половине XIX в. оценочный сбор существовал лишь в отдельных городах в виде исключения. Но закон 20 февраля 1861 г. предоставил всем городам право вводить этот сбор, не разрабатывая особых правил 50 . С этих пор оценочный сбор стал одним из главных источников городских бюджетов всей страны. Необходимые оценочные перечни были быстро составлены городскими властями. Они легко могли быть использованы и для казённого налога.

Затем оставалось коренное отличие нового налога с городской недвижимости: в нём не действовала присущая подушной подати круговая порука. Отныне, если плательщик не мог внести предписанную ему долю общегородской суммы, это становилось проблемой государства, но не проблемой городского общества. Вставала задача: гарантировать справедливость городской раскладки, её соответствие действительной ценности облагаемых имуществ.

Отчасти она решалась за счёт упомянутой связки между городским оценочным сбором и государственным налогом с городской недвижимости. Связка не была жёсткой. Закон 4 октября 1866 г. предоставлял раскладочной комиссии определять стоимость имуществ «или по собственным ее расчетам, или согласно оценке обывательских недвижимых имуществ для городского и квартирного сбора». Таким образом, простор для сомнений по части возможных недоимок оставался. Тем не менее, эксперимент был проведён и оказался успешным.