– Я не готов, - сказал он скорее себе, чем ей.

– Конечно, не готов, - ее улыбка сочилась патокой.
– Но я помогу, и вместе мы...

– Нет.

Игорь помассировал висок, посмотрел женщину, которая соблазнительно полулежала на диване, и серьезно спросил:

– Ты уйдешь?

– Разумеется, нет!
– вскрикнула Марина.
– Я больше не оставлю тебя, Игорь. Мы нужны друг другу!

– Ясно.

Он опустил нетронутый коньяк на журнальный столик, вышел в коридор и достал из шкафа дорожную сумку. Рубашка, туалетные принадлежности, смена белья. И не забыть ноутбук. Переночевать в гостинице, а завтра на свежую голову разбираться с этим водевилем.

Когда Марина осознала, что Игорь собирает вещи, в ней словно развернулся огненный хлыст. Она спрыгнула с дивана и, подлетев к мужчине, зло зашипела:

– К ней, да?!

– Что?
– Игорь удивленно выпрямился.

– Я спрашиваю, куда ты собрался?

Доброжелательность стекала с Марины, как плавящийся воск. Пухлые губки исказила гримаса, а в глазах разгоралась ненависть.

– Марина, мне кажется, это не твое дело.

Игорь старался говорить спокойно.

– Я не пущу тебя, - решительно сказала Марина.
– Не позволю этой ужасной женщине разрушить наше счастье! Как ты не понимаешь, Игорь, она хищница, ей нужны только твои деньги. Подумай сам, разве может она понять тебя, почувствовать твою душу? Нет! Рядом с ней ты не сможешь раскрыться. Для этого нужна настоящая женщина. А она переполнена мужской энергией. Она... она будет тебя бить.

– Бить? Меня?
– он удивленно моргнул.

– Да! Я слышала страшные истории, Игорь, ты не поверишь. Такие женщины они способны на совершенно ужасные поступки.

Игорь замер над раскрытой сумкой, не донеся до нее пару чистых носков.

– Марина, пожалуйста, помолчи.

– Господи, да как же ты не понимаешь?!
– она всплеснула руками.
– Я же стараюсь ради тебя, Игорь. Я хочу тебя защитить!

– Не надо, - он зло дернул молнию.
– Не надо меня защищать. Я не ребенок. В последний раз спрашиваю, ты уйдешь?

– Нет, - Марина упрямо вскинула подбородок.
– Я не могу позволить тебе угробить свою жизнь!

– Дурдом, - устало пробормотал Игорь, подхватывая сумку.

Пока он одевался, проверял багаж, деньги и документы, Марина цербером встала у входной двери.

– Я не позволю!
– зло выплюнула она в лицо подошедшему Игорю.
– Не позволю променять меня на эту шлюху!

– Марина, - спокойный тон давался тяжелее, чем когда-либо, - пропусти меня.

– Нет! Ты не уйдешь к ней! Не пущу!

– Уйди.

– Нет!

Кулак, впечатавшийся в дверь, стал неприятным сюрпризом. Марина пискнула и застыла под совершенно незнакомым взглядом мужчины, с которым она прожила два года.

– Отойди, - зло процедил Игорь, давая ей дорогу.

Марина подчинилась. На цыпочках скользнула в сторону и испуганно вжалась в стену. Хлопнула дверь, в замке повернулся ключ. Марина всхлипнула, моргая часто-часто. Потянулась вытереть глаза, но вспомнила о макияже. Шмыгнула носом, подходя к зеркалу. Как он мог? Поменять ее на эту дешевку? Нет. Этого не будет. Марина не позволит так себя опозорить.

Она решительно направилась в спальню. Каблучки стилетами входили в нежную плоть розовых лепестков, попадавшихся на пути разгневанной женщины. Марина подхватила телефон и быстро набрала номер.

– Алло, Тамила. Это Марина, я была у вас на консультации. Я согласна. Цена? Вы уверены, что это поможет? Тогда цена меня не волнует. Вы, кажется, хотели осмотреть квартиру? Можете приехать сейчас? Я оплачу сверхурочные. Тогда записывайте адрес...

Закончив разговор, Марина переоделась, вернулась в гостиную и залпом осушила бокал. Никто не имеет права так с ней обращаться!

Глава 25

Глас последней трубы теннисным мячиком отскакивал от сводов черепа, скрытых от мира сеткой сосудов, слоем кожи и, наконец, шапкой черных волос, которые сейчас свились в авангардное воронье гнездо. Нос отказывался дышать, горло словно утыкали стальными ежами, а в суставы загнали анкерные болты с невидимыми ниточками. И дергали, крутили, выворачивали.

Серафима открыла слезящиеся глаза, скривилась от знакомой реакции организма и попыталась заглушить набат в голове длинной матерной тирадой. Не получилось. По субъективным ощущениям тридцать семь давно сдала эстафету тридцати восьми и та сейчас спринтом приближалась к отметке тридцать девять. Попытка пошевелиться отдалась противной ноющей болью. Стиснув зубы и повторяя про себя все известные ругательства, Серафима села. Комната решила, подобно сказочной избушке, повернуться на несуществующих курьих ножках, но была остановлена злым: