– Ну?

Девушка резко выпрямилась, чтобы увеличить расстояние между ними и тем самым меньше вдыхать исходящий от собеседника тяжёлый запах, и сказала:

– Нам нужно поговорить.

Чени нахмурился, видимо, пытаясь осмыслить её слова, и уточнил:

– Это срочно?

Люси кивнула. Детектив вздохнул, медленно поднялся, махнул рукой на стоящий напротив стул, словно приглашая её присесть, и ушёл. Вернулся он только через полчаса, когда девушка уже вся извелась и порывалась отправиться на поиски пропавшего служителя порядка. Выглядел теперь Чени не в пример лучше, чем тридцать минут назад, хотя вся его уставшая, осунувшаяся и бледная физиономия просто кричала о том, что её хозяину нужно, как минимум, выспаться, как максимум – свалить на пару недель в отпуск. В одной руке он держал стаканчик с кофе, в другой шуршал пакетом чипсов; всё это было спокойно поставлено прямо на лежащие на столе бумаги. Сыщик опустился на своё место, закурил и равнодушно бросил:

– Слушаю.

От тяжёлого взгляда пронзительно-чёрных глаз следователя Люси стало не по себе. Тот же, словно не замечая произведённого эффекта, спокойно открыл пачку чипсов и принялся медленно поглощать её содержимое. Однообразный хруст обжаренных в масле картофельных кружочков начал действовать журналистке на нервы, и она поспешила прервать неприятно затянувшуюся паузу:

– Меня зовут Люсьена Сердоболия, я веду передачу «Репортаж перед смертью», которая выходит на канале «True News», – девушка на секунду замолчала, ожидая, что её собеседник задаст какой-нибудь вопрос, но тот был полностью сосредоточен на еде, поэтому Люси продолжила: – Одним из героев «Репортажа» стал Нацу Драгнил. В материалах дела сказано, что расследованием этого преступления занимались вы. Я могу задать вам несколько вопросов? – Чени пожал плечами, то ли соглашаясь, то ли просто выражая покорность судьбе. – Вы хорошо помните это дело?

– Что конкретно вас интересует? – детектив смял пустой пакетик и бросил его куда-то под стол. Девушке очень хотелось надеяться, что в урну, но, учитывая царящий на столе бедлам, вполне могло оказаться, что таковой вещи там просто нет, и несчастная ёмкость из-под чипсов будет элементарно валяться на полу.

– Дело слишком быстро передали в суд.

– А чего там было тянуть? Взлома не было, чужих отпечатков и следов в квартире тоже, – начал перечислять свои аргументы Чени.

– Вы не рассматривали вариант, что девушка сама могла впустить убийцу?

– И кто, по-вашему, это был? – ухмыльнулся её собеседник. – Сантехник? Или рассыльный? В час ночи?

– Я не знаю, – пожала плечами журналистка. – Кто угодно.

– Вот именно, что не знаете, – детектив как-то обречённо покрутил в руках потухшую сигарету и попытался заново её раскурить, но зажигалка, пару раз выпустив хиленький, едва живой огонёк, совсем перестала отзываться на его действия. Мужчина потряс рукой, снова пощёлкал огнивом и раздражённо откинул уже бесполезную вещь в сторону. Похлопав себя по карманам, но не найдя в них ничего, чем можно было бы зажечь никотиновую палочку, Чени посмотрел на Люси, словно раздумывая, не попросить ли помощи у неё. Девушка замотала головой, чем окончательно расстроила сыщика. Он откинулся на спинку стула, скорчив страдальческую мину, потёр лоб, одновременно убирая длинные, постоянно падающие на лицо, чёрные жёсткие волосы и скучающим голосом продолжил: – Райончик там и правда не из самых благоприятных, но не забывайте, в деле было много улик, доказывающих вину подозреваемого: отсутствие алиби, показания соседей о том, что они ссорились в тот вечер. Опять же, разбитая рука Драгнила…

– Он сказал, что поранил её, когда ударил управляющего магазином, где работала его невеста, Лисанна Штраус.

– Мог и так, конечно. Теперь-то какая разница?

– В каком смысле «какая разница»? – переспросила журналистка. – Разве это не даёт повода проверить показания Мине?

– Прежде всего, это даёт нам мотив, – наставительным тоном сказал детектив, – хотя и не подтверждённый – работницы магазина при драке не присутствовали, жаловаться на своего управляющего, что он сексуально их домогается, они не стали. А вот то, как и в каком состоянии подозреваемый покинул магазин, видели все. Кстати, про разбитую руку тоже никто не сказал. Понимаете, к чему я веду?

– Девушки в магазине запуганы, естественно, что они ничего не сказали, – нахмурилась Люси. – Неужели вы этого не заметили?

Чени равнодушно пожал плечами:

– Повторяю, их показания не сыграли особой роли. Процесс заживления раны на руке подозреваемого указывал на то, что она получена за сутки до обнаружения тела. Так что он мог разбить её как в магазине при драке с управляющим, так и дома в то время, когда избивал жертву. Это была косвенная улика. Что-то ещё?

– Да, – решительно кивнула девушка. – Вы сказали, что у Драгнила не было алиби. Но у меня есть другая информация.

– Вы про кафе, что ли? Свидетелей, готовых подтвердить, что он был там в то время, не нашли.

– Или не пытались найти? – внутренне холодея, спросила журналистка. Ведь, действительно, на первый взгляд всё было предельно ясно: парень в припадке ревности до смерти избил, а потом и убил свою девушку, других подозреваемых нет. Стоит ли тогда напрягаться, разыскивая мифических очевидцев присутствия некоего человека в нужном месте в нужное время, когда можно спокойно ограничиться имеющимися, пусть и косвенными, уликами и по-быстрому закрыть дело?

– Вы на что намекаете, дамочка? – зло сузив глаза, спросил сыщик. – Хотите сказать, я плохо делаю свою работу?

– Я всего лишь…

– Знаете что? – перебил её Чени, резко наклоняясь вперёд и облокачиваясь на стол. От его движения стаканчик с кофе покачнулся, выплёскивая на лежащие под ним бумаги своё содержимое, но мужчина этого не заметил. Он неотрывно смотрел на неё своими чёрными, выразительными глазами, в которых плескалась такая ненависть, что Люси невольно отодвинулась от него, вжавшись в спинку стула. – Шли бы вы отсюда и не вмешивались в то, в чём ни чёрта не смыслите. Думаете, если пару раз пообщались с насильниками и убийцами, теперь можете указывать мне, что и как я должен делать? Сидите там в своей студии, рассуждаете на высокие темы, все такие… чистенькие… – детектив буквально выплюнул последнее слово ей в лицо. От его полного презрения взгляда девушке стало так неловко, будто это она сейчас сидела перед ним в мятой, явно нуждающейся в стирке одежде, с как минимум трёхдневной щетиной на впалых щеках, источая от себя запах перегара и табака. – А потом приходите сюда, этакая фифа из благополучной семьи, благополучной жизни, и начинаете читать нравоучения. Что вы вообще знаете о настоящей жизни? Самое большое страдание, которое вам выпадает на долю – это сломанный ноготь и стрелка на колготках. Настоящую смерть и грязь никогда и в глаза не видели.