Карета остановилась, мои сопровождающие спешились. Козимо остался возле кареты, а Рой вновь протянул мне руку и, почти не касаясь моих пальцев, подвел к причалу из темных досок, около которого были пришвартованы несколько лодок, здесь они назывались барками. С высокими носами, обитыми тонким голубым металлом, то и дело вспыхивающим яркими искрами на солнце, барки очень напоминали гондолы, которые я видела на фотографиях: такие же плавные линии и высокие носы.

На причале стояли люди. Слегка оглушенная и уставшая, я не сразу сообразила, что передо мной в окружении представителей знатнейших людей стоит д’орез республики, первый среди равных – мэссэр Лоренцио Гаудани. Он был действительно похож на портрет, который показывал мне Рой: глаза, губы, нос. Художнику лишь не удалось запечатлеть то восхищенное выражение на лице, свойственное лишь простодушным, глубоко влюбленным людям, которое сейчас у него было.

– Рисса! – он нетерпеливо шагнул вперед. Стоявшая неподалеку вдовствующая графиня Алайстер недовольно нахмурилась. Гаудани протянул обе руки, намереваясь на глаза у всех заключить меня в объятия.

– Лоренцио! – я криво улыбнулась и тоже сделала шаг, изображая радость от встречи. Он крепко сжал меня в объятиях, коснулся губами моих губ. Толпа взорвалась криками. Кажется, кто-то свалился с пристани в бирюзовую воду. Поцелуй был вполне приятным, как и у Макса, но я уже познала другие. Обжигающе-страстные, от которых кружится голова и перехватывает дыхание. Поэтому постаралась завершить этот, изображая смущение, положенное юной девице. Получилось вполне приемлемо, тем более я содрогалась от одной мысли: вдруг д’орез заподозрит подмену. Но он не понял. Скорее всего, он просто даже не задумывался, что такое возможно. Я невольно уперлась руками в его грудь, не позволяя поцелую стать более страстным. Гаудани нехотя отстранился, все еще держа меня в объятиях.

– Ну что ты, теперь можно, - прошептал он. Краем глаза я заметила, что Рой крепко стиснул зубы, а Козимо стоит - как бы невзначай - между нами и графом. Несколько секунд Рой молчал, затем тихо, но веско спросил:

– Может быть, мы все-таки вернемся к протоколу?

Гаудани поморщился, затем весело рассмеялся:

– Создатель, Делрой, ты такой зануда! Милая, как же ты мучилась, пока ехала с ним.

– О да, ужасно, - пробормотала я, так некстати вспомнив междумирье. Судя по едва заметной улыбке графини Алайстер, она подумала о том же самом, что и я.

– Ну теперь-то все закончено! Ты здесь, рядом, со мной, и я тебя никому не отдам! – торжественно провозгласил д’орез, - народ Лагомбардии, поприветствуйте мою невесту и - в скором времени - жену!

Лепестки роз, которыми нас осыпали с крыш близлежащих домов, были разноцветными. Я посмотрела на мать Роя, она весело подмигнула мне и едва заметно развела руками.

Жених Кариссы подхватил меня на руки и под овации внес на гондолу. В голову полезла глупая мысль, что в последнее время меня слишком часто носят на руках, и надо бы похудеть, а то уронят.

Гаудани не сводил с меня восторженных глаз.

– Ты так прекрасна, любовь моя! – посадив меня на скамью, он бережно взял меня за руку, - Я даже не уверен, помню ли я тебя столь красивой в Риччионе.

– Наверное, это воздух Лагомбардии, - пробормотала я первое, что пришло на ум.

– Наверное, - улыбнулся он и отвернулся, привычно приветствуя свой народ. Барка, слегка покачиваясь, поплыла по огромному каналу. Она шла без кормчего, наверняка на нее было наложено магическое заклятие.

Гаудани, постоянно отвлекаясь на приветствия, говорил мне комплименты. Я неуверенно улыбалась и смотрела по сторонам, делая вид, что любуюсь домами, стоявшими буквально в воде канала. Лоренцио то и дело подносил мою руку к губам и нежно целовал:

– Я так счастлив…

Я заметила, как покачнулась барка, которая шла за нашей – граф Алайстер вдруг решил пересесть на корму и завел какой-то разговор со стариком, сидящим рядом с его матерью. Как я поняла, там ехали члены совета Лагомбардии. Козимо со своими людьми занимали третью барку. Принц хмуро посматривал на кузена, словно ожидая чего-то.

Медленно и чинно мы проплывали под горбатыми мостами, с которых нашу гондолу радостные жители осыпали лепестками роз, на этот раз непременно розовых, затем проследовали в широкую часть канала, вышли в лагуну, совершили какой-то замысловатый круг и направились к дворцу, в котором по традиции жил д’орез Лагомбардии.

Само здание, на первый взгляд, показалось мне несуразным и будто бы перевернутым: две ленты изящных колонн первого и второго этажей, образующих восхитительно прохладные в полуденный зной галереи, продуваемые морским бризом. И над ними - массивные стены третьего этажа с узкими окнами, препятствующими проникновению солнечных лучей внутрь здания.

Даже не дожидаясь, пока лодка пришвартуется, Гаудани, под торжественные выстрелы пушек и непрекращающиеся овации толпы, вскочил, на руках вынес меня на берег, где бережно опустил на ноги и, придерживая за талию, повел к ажурно-кружевному входу, заботливо стремясь укрыть от полуденного зноя.

Внутри дворца было прохладно. И очень ярко: лестница из голубого камня, позолоченные потоки, мозаики на стенах, изображающие деяния предыдущих правителей, в нишах – статуи из розового ихрама, бюсты тех, кто правил Лагомбардией. Мне показалось, что я узнала отца Роя. Во всяком случае, профили были схожи.