Шрифт:
— Откуда? — спросил командующий.
— Из Москвы, — сказал я.
— Батальон! — Командующий с веселым сокрушением покачал головой. — Ну и отвалила же нам столица для собственной защиты!
— Ничего, Василий Никитич, — успокоил его Дубровин. — Основные подкрепления на подходе. В Загорске уже высадилась дивизия, прибывшая из забайкальских степей. В полном составе, свеженькая, боевая… Через два-три дня будет здесь.
— Ты уверен? — спросил командующий.
— Сам проверил сегодня ночью.
Браслетов незаметно толкнул меня в бок локтем. Я шагнул к столу и обратился к командующему:
— Товарищ генерал-лейтенант, разрешите вручить пакет? — Командующий кивнул тяжелой головой. Я вынул из планшета пакет и передал генералу. Он привычным жестом набросил на нос очки, разорвал конверт и стал читать, шевеля полными губами и изредка поверх очков поглядывая на меня. Прочитав, отложил письмо.
— Тут пишут, что батальон ваш не только отдельный, но и отборный, повышенной боевой стойкости. Так ли? — Командующий глядел на меня поверх очков.
— Так точно! — сказал я.
— И что любое задание командования вы выполните с честью…
— Так точно! — повторил я. — Если останемся живы.
— Известно. Мертвые для немцев не помеха…
Дубровин, подойдя, обнял меня за плечи.
— За командира я ручаюсь. Проверил в жизни и проверил в бою. Из окружения пробивались вместе. Под его командованием, кстати…
— Знакомый, значит? — спросил командующий.
— Вроде сына. — От этого неожиданного признания у меня кольнуло в сердце.
Дубровин, проводив нас до порога, предупредил.
— Имейте в виду, батальон может понадобиться в любой час. Будьте готовы… А пока пусть люди отдыхают… — И сказал мне вполголоса: — Я пришлю за тобой.
7
В палисаднике Прокофий Чертыханов, поджидая нас, угощал часового папиросами и, должно быть, поучал его, как жить и служить на войне — у красноармейца лицо было просветленным, и губы только что покинула улыбка.
— Товарищ капитан, — доложил Чертыханов, — батальон расселили по избам. Первая и вторая роты здесь, в Батурине, третья рота в деревне Вишенка, что в полутора километрах отсюда. Выдержали легкую баталию с тыловиками за жилплощадь. Одержали верх.
— Что это значит — «одержали верх»? — Я опасался, как бы бойцы, уставшие и голодные, при захвате «жилплощади» не применили оружие.
— Ничего особенного, заставили малость потесниться, — объяснил Чертыханов. — Для вас, товарищ капитан, и для вас, товарищ старший политрук, отвоевали домик что надо — сам командующий позавидовал бы. Идемте проведу.
Утренний свет уже завладел всем небом, молочно-блеклый, неживой, и облегченные от влаги тучи взвились, похожие на спрессованные снежные комья. Из-под них тянуло как-то наискось обжигающе студеным ветром. Но земля все еще оставалась сырой и скользкой от ночной непогоды…
Чертыханов, покосившись на меня, уловил в моем взгляде вопрос, тут же разъяснил обстоятельно:
— Медицинский персонал поселился в избе рядом с вашей. Дядя Никифор, как и полагается рачительному мужику, завел лошадь во двор, дал ей корма. А Нину отправил на печку греться. Она сейчас спит, наверно…
«Пускай поспит, — подумал я, — устала за дорогу…» Никогда не была для меня горячая печь так заманчива, как в эту минуту; я вспомнил детство, зимние деревенские вечера, когда я, продрогший, возвращался «с улицы» и забирался на печь и мама укрывала меня теплым одеялом… Я зябко поежился ветер пробирался под шинель, ледяными мурашками скользил по спине…
Батурино было густо заселено военными. Они двигались вдоль улиц небольшими группами и в одиночку, молча и настороженно, и это, казалось, бесцельное движение создавало впечатление беспорядка и растерянности, хотя на самом деле каждый выполнял свое, лишь одному ему известное дело… Возле изб, загромоздив проулки, стояли конные линейки, грузовики, артиллерийские упряжки, даже два танка новой конструкции уткнулись тупыми носами в березовые жерди ограды…
Браслетов приутих, шагал, угнетенно о чем-то думая, и форсистую свою фуражку с дыркой повыше козырька надвинул на самые брови.
— Нас могут сразу же бросить в бой, — проговорил он. — А у нас руки голые, что мы можем сделать?.. Еще день-два, и немцы подойдут к Серпухову двадцать километров для них не расстояние. Один бросок. Батальон надо вооружать…
— Не отчаивайся, комиссар, — сказал я ободряюще, хотя сам отлично понимал, что с голыми руками соваться в бой бессмысленно.
Навстречу нам шагали два командира порывисто — так ходят разгневанные или чем-то возмущенные люди; оскользаясь в грязи, чертыхались. Поравнявшись с нами, торопливо и небрежно козырнули два лейтенанта в новеньком обмундировании, свежие и, видимо, еще не обстрелянные. Задержавшись, они с неприязнью, чуть ли не с ненавистью посмотрели на Чертыханова.