– Почему ты не пошёл за мной, - резко заговорил высокий, - ведь тебе же ясно было сказано...

– Папа запрещает ходить с незнакомцами, - я соизволил нехотя опустить на него взгляд.

– Да кто такой твой отец?
– сказал он презрительно.

– Мой отец - вольный владелец наследуемого лена, - произнёс я ровным тоном, - а вы кто такие?

Толстенький удивлённо оглянулся на дылду.
– Разве ты не представился, Фидич?

– Да ради кого я должен тратить слова?
– возмутился тот, на что его коллега кротко ответил.
– Ради приказа ректора, брат. Это же просто твоя обязанность.

Длинный принялся злобно меня разглядывать, наверное, стараясь получше запомнить. Я же принял самый простодушный и растерянный вид. Так и есть, с этого он и начал.
– Ну, хорошо, сопляк, зовут меня Фидич, обещаю, ты на всю жизнь запомнишь моё имя!

– Должность, - кротко подсказал толстячок.

– Дежурный помощник воспитателя...

– Распорядителя, - поправил его собрат уже не так ласково.

– Дежурный помощник распорядителя при административном корпусе, кандидат в послушники Фидич, - по всей форме выдавил из себя длинный.

– И что ты должен был сделать?
– продолжил издеваться собрат, явно пользуясь вышестоящим положением.

– Представиться, проверить свитки, отвести пацана в кампус, - перечислил Фидич сквозь зубы.

– И ты не справился, брат Фидич, - сокрушённо вздохнул толстяк.
– Раз уж ты пообещал мальцу, что он надолго запомнит твоё имя, пусть и для тебя этот момент станет памятным. Ты сию секунду пойдёшь к распорядителю и немедленно доложишь обо всём. И упаси тебя Вера в Первопричину что-нибудь напутать или исказить. Приступай, братец.

Фидич резко развернулся и твёрдо пошагал к административному корпусу, вот только при каждом шаге плечи его заметно подрагивали.

Мы проводили его взглядами, наконец, полненький дядька обернулся ко мне.
– Поздравляю, парень, ты завёл себе первого врага. Как ты говоришь, тебя зовут?

– Олакс Лавэр, сэр...

– Ну, тебе до сэра ещё расти и расти, а меня зови смиренным...

– Каким?
– мне точно не показалась ирония в его тоне.

– Да каким хочешь, хоть толстым, - он ласково улыбнулся, - гм, например, толстым наставником Таконом.

– Хорошо, наставник, - я сообразил, как правильно к нему обращаться.

– Вообще-то, "смиренный" - это важно, - он задумчиво пожевал толстыми губами, - но сразу тебе этого не понять, так и быть, можешь пока не говорить того, что не понимаешь.

– А как можно говорить, чего не понимаешь?
– меня заинтересовала забавная чепуховость его слов.

– Запросто, - он грустно вздохнул, - здесь все этим занимаются, да и тебе придётся. Пойдём?

Я отчего-то спокойно вложил руку в протянутую пухлую ладонь. Неторопливым, безмятежным даже шагом мы прошли немного по аллее, и вышли к четырёхэтажному зданию из красного кирпича. Дом показался мне странным. Широкие, до сверкания вымытые окна, горящая в закатном солнце металлическая крыша, чистые, ровные, без единой щербинки ступени крыльца - всё создавало видимость праздника, новизны, будто бы только минуту назад была торжественно перерезана красная ленточка, и оркестр ещё играл торжественный марш в честь его рождения. Но стены давно потемнели, до окон третьего этажа заросли плющом, и что-то ещё неуловимое в атмосфере этого места выдавало его глубокую древность.

– Вот и твой новый дом, Олакс, - проговорил наставник Такон, - постарайся с ним подружиться. Это непросто, но он того стоит - ведь это первое человеческое здание в Дузвилле!

***

Прода 14. 04. 2018

С особой радостью, читатели мои, я приступаю к описанию учёбы. Тем, кто из вас постарше, конечно, ясно, чему я радуюсь, а юным заявляю со всем смаком - обломитесь! Уже ль вы думали, что я, не раз надравший ваши уши за чтение безмозглых "академок", на старость лет впаду в подобную эльфятину? Небось, уж потирали потные ладошки, заранее глумливо ухмыляясь? Так вот, напоминаю - в листы сии вы сунули носы, по официальной версии, лишь ради мудрости отцовской, вот и ешьте, что дают. Сиё есть, кстати, главный принцип любого обучения чему угодно. В этом пункте учение моё от вашего почти не отличалось, читать, запоминать, вникать, по большей части, приходилось в до смерти неинтересные предметы. Всё ж, были и свои отличия, о них упомяну особо. Во время обучения, к тому же, со мною кое-что произошло, о чём узнать, я думаю, будет вам не безынтересно. Но, повторяю, не ждите сентиментальных воспоминаний школьных проказ и умилительных историй. Я ж ясно написал в завершении предыдущих свитков - от меня уходило детство. Оно осталось в тех листах, а мы, читатель, отправляемся далее.

Начну с наставника Токана, отчего его следовало величать смиренным. Он просто этому смирению был по должности обязан обучать. Наставник непрестанно, на разные лады, указывал его, смирения, важность, необходимость даже, и подтверждал слова свои делом. Впрочем, в первый раз он не особо растекался по древу мудрости. Мы вошли в здание, наставник провёл меня по коридору, наши шаги глухо простучали по паркету. Затем вниз по лестнице в полуподвал, какое-то полутёмное царство кафеля. Там все поверхности были выложены плиткой разных цветов - пол серой, стены синей, потолок белой. Снова прошли по коридору, только на этот раз набойки на моих ботинках смешно цокали по плитке. Вошли в одну из дверей, и оказались в подсобном помещении кухни. Мои сверстники и ребята постарше мыли посуду в раковинах, что сплошь располагались у стены слева от нас. Через проход напротив сновали пацаны с тележками, гружёнными грязной или уже вымытой посудой, а вдоль стены справа стояли, видимо, сушильные шкафы, другие мальчишки непрестанно их заполняли или освобождали. На нас оглянулись, смиренный Токан заявил.
– Это ваш новый товарищ Олакс Лавэр. Объясните, что и зачем вы тут делаете.

И вышел, оставив меня одного. Пацаны, подождав, когда он уйдёт, вернулись к своим занятиям, утратив ко мне, кажется, всяческий интерес. Присесть в подсобке было не на что, поэтому я просто навалился плечом на стенку, сложив руки на груди. Видно же, что заняты люди, и не нужно к ним приставать, вот немного освободятся, тогда...

– Ну, что ты там застыл?
– крикнул какой-то чернявый рослый паренёк, - иди сюда и приступай.

– К чему?
– я удивлённо задрал левую бровь, как подсмотрел у мамы.