Он изничтожает взглядом камин и старается не думать о пламени, пляшущем в ее глазах.

Огонь отражается в окне по правую руку, и этот бесконечный искристый вальс вполне неплохо отвлекает Доктора от волос, вздыбившихся на затылке, от молчаливых провалов в пульсе, от дыхания, переключившегося на обходную систему.

Каждой клеткой тела он чувствует ее присутствие (обонятельные центры безошибочно идентифицируют ее запах, слух мгновенно распознает ее дыхание, а мозжечок – ритм поступи), но глаза не поднимаются для очередного разочарования.

(Ее не может быть здесь, она…)

— Ты стал очень спокойным. Ни разу не шелохнулся за те три минуты, что я здесь.

— Я теперь старик.

— Ты всегда им был. И никогда не станешь.

Наверное, его новые нейроны появились на свет изношенными жизнью. Доктор тяжело вздыхает и гладит пальцами края кружки, остывающей на столе.

— Ты еще помнишь меня? – он небезуспешно притворяется, что не чувствует, как ее рука легла на плечо. – Прошло столько времени.

Он не отвечает, хмыкает и складывает руки на коленях.

— Дам подсказку. Стены между вселенными ослабли. Догадайся почему?

— Повелители времени.

На мгновение пальцы крепче сжимают его плечо, но быстро отпускают. Она опускается на колени против его стула. Наконец-то в поле видимости. Он прикрывает веки.

— Доктор.

(Открой глаза, безумец. Она…)

— Думаешь, я ненастоящая?

— Верно.

— Напрасно.

— Ладно.

— А что, если я тебя поцелую?

Его глаза распахиваются, а в ответ она улыбается.

(Язык, ее язы…)

— Нужно же было заставить тебя взглянуть.

(От нее нельзя отвести взгляда. Больше он не моргнет ни разу в жизни, если только она…)

— Сколько тебе лет?

— Слишком много.

— Когда мы виделись в последний раз?

(Слишком давно)

— Слишком давно.

— Не знаю, что и сказать. Мне… мне очень тебя не хватало.

Он провожает взглядом слезу, скатывающуюся по щеке.

— Ты немного перестаралась. Установи настройки пушки не позднее, чем на 2009. Больше ничего не могу посоветовать.

— Пушка? Сто лет не слышала о ней.

Его живот леденеет.

— Роуз?

— Да.

(Где он? Почему она здесь? Как ей?.. Почему?..)

— Как?

(Коснись ее. Дотронься до ее щеки. Коснись ее. Коснись ее.)

— Расскажу позже. Я… я теперь путешествую сама по себе. Уже несколько десятилетий, если честно. С тех пор, как вернулась домой. В смысле, в эту вселенную.

— Да?

— Так вышло. Я рада тебя видеть. Не знала, случится ли это вообще.

(Я люблю тебя. Я тебя люблю. Я люблю тебя.)

Он смотрит на нее, по-прежнему не мигая.

— Доктор?

— Роуз. Роуз, — он пытается сглотнуть, но горло сжато. — Роуз.

— Забавная штука – долгая жизнь, верно? Ты думаешь, что все пройдет. Думаешь, что все забудется, уляжется. И все эмоции, все воспоминания погаснут рано или поздно. Порой так и происходит. Но не всегда, да? Некоторые вещи только набирают силу со временем. Они горят, горят, горят и вовсе не думают потухать.

Он опускает руки на ее плечи.

— Я должен сказать кое-что.

— И?

— Я не мог тебя забыть.

— Вот и славно. Потому что я, видишь ли, так и не смогла тебя разлюбить.

— Роуз… Я развалина.

— Нет. Кроме того, это лишь до следующей регенерации.

— Во мне нет ни капли энергичности.

— Мне все равно.

— И бегаю далеко не так быстро как прежде.

— Мне все равно.

— На этот раз я шотландец.

— Мне все равно, — она мягко улыбается и гладит пальцами его ладони. – Мне нравится, на самом деле. Очень впору твоей ворчливости.

— И еще одно. Я по-прежнему тебя люблю.

— Отлично. Так, значит, с вопросами покончено? — она прикусывает губу, и этот жест тотчас разоблачает ее деланное спокойствие.

— Именно.

— У тебя здесь комната?

— Да, — он сглатывает, но не сводит с нее взгляд ни на секунду.

— И сейчас мы в нее отправимся, да?

— Если хочешь, — Доктор поглубже вдыхает тяжесть прожитых в одиночестве лет, и с выдохом отпускает ее всю, без остатка. – Пожалуйста.

— Allons-y?