На рассвете одежда и простыни пропитались потом. Франц принял душ и переоделся. Целый день он простоял у окна, изучая солдат. Они работали посменно. Заступили в пять, поменялись через двенадцать часов. Один из дневных все время посматривал на часы, другой жевал жвачку, третий подтягивал штаны, будто они были ему велики.

Следующая ночь стала для Франца не лучше предыдущих. Он почти не спал. К утру мучился не только от пота, но и от голодных болей в животе.

Если так пойдет дальше, он хлопнется в обморок на похоронах. Перед тем как попросить еды, он снова принял душ, переоделся, придирчиво осмотрел себя в зеркале. Бессмысленно и иррационально захотелось скрыть признаки усталости.

Охранник ответил ему уже знакомым и отрепетированным:

– Вернитесь в комнату, сэр. Подождите внутри.

Ждать пришлось час. Интересно, они так долго искали Касто, чтобы спросить можно ли покормить арестованного или выполняли инструкцию, предписывающую перед кормежкой помурыжить Франца ожиданием?

Наконец ему принесли солдатский паек. Вкус мясной консервы и куска хлеба Франц не распробовал. Вечером он понял, что еду придется выпрашивать каждый раз. Таким образом Касто позаботился о том, чтобы домашний арест не напоминал курорт. Но он не стал допрашивать Франца как родителей Луизы. Франц попытался вспомнить их и не смог. Однако он мог представить как с ними разговаривает Касто, как угрожает, запугивает, давит. Чтобы заснуть и отогнать кровавые видения, Франц решил отжиматься. Руки сдались раньше, чем мысли. Долгое время после упражнений Франц не мог восстановить дыхание и не слышал ничего кроме шума крови в ушах. Видимо, от физической нагрузки и истощения поднялось давление. Пару раз ему удалось вырубиться днем и проспать по часу. На четвертый день Франц попросил есть дважды. Второй раз его снова попросили подождать, но еду так и не принесли.

Похороны были назначены на двенадцать дня. Во дворе собрались черные джипы и лимузины. Из дома вынесли белый гроб. Значит, вскрытие, и правда, проводили здесь.

Франц надел костюм, в котором был на приеме по случаю девятой годовщины праления отца, и ждал у окна, когда за ним придут. Он увидел, как Касто и еще трое в костюмах садятся в машну. Потом дверь в комнату распахнулась, и двое солдат проводили Франца на улицу. Солнце светило так ярко, что невозможно было поднять голову. Пахло свежевскопанной землей и цветами. От дверей дворца до машин выстроились солдаты. Как на плацу. Как на параде. Плотными шеренгами.

В машину рядом с Францем сели двое. Оба достаточно широки в плечах, чтобы на заднем сидении было тесно. Водитель несколько раз поправил фуражку, машины тронулись.

Повсюду в саду виднелись ямы. Ворота укрепили железными крестами и мешками с песком. На дороге к дворцу появились шлагбаумы. Трава у обочины почернела, будто от пожара. Большая развилка перел столицей была перекрыта. За желтыми лентами просматривались следы от пуль на стенах.

Процессия поехала по проспекту Боливара. Перед машиной, в которой сидел Франц, еще три. Людей вокруг видно не было. Улицы пустовали. Даже в окна никто не выглядывал. На прямой машины разогнались до ста киломентров, на повороте заскрипели тормозами. Франц представил, как тело отца переворачивается в гробу, и ощутил тошноту. Кондиционер в салоне гонял холодный воздух. Охранники молчали истуканами и смотрели перед собой. Они вскинули руки к потолку, когда первая машина в процессии взлетела в воздух. Взрыв ударил Франца по ушам, заставил зажмуриться.

– Объезжай!
– прогремело рядом.

Машину бросило в сторону. Из кондиционера повалил горячий воздух. Видимость затянуло облаком пыли. По стеклам застучали пули.

Один из охранников положил руку на затылок Франца и прижал его голову к коленям. При резком торможении Франц врезался макушкой в переднее сиденье. На лоб капнуло горячим. Водитель с простреленной грудью сполз на бок. Лобовое стекло прогнулось пошло трещинами. Боковые лопались одно за другим как банки, по которым стреляли из винтовки крупного калибра.

Улица гудела и выла. Пули впивались в обивку сидений. Приподняв голову, Франц увидел, пламя пожаров впереди и позади. Дверь слева была распахнута, на асфальте дергал ногами солдат. Тот, который раньше прижал голову Франца к коленям. Второй солдат слева хватал ртом воздух и зажимал ладонью рану на шее. Франц попытался помочь ему, но кровь толчками пробивалась сквозь пальцы. Повернувшись к раненому, Франц не видел тех, кто подошел сзади. Его вытащили из машины вместе с раненым. Кинули одного на другого. Вокруг кричали и улюлюкали люди в уличной одежде. Франц хотел сесть, откатиться, подняться. Его ударили прикладом автомата в висок и сапогом по почкам. Сквозь слёзы он видел, как нападавшие толкаются около других машин. Они вытащили гроб. Внимание к Францу ослабло и переключилось на покойника. Гроб подняли на плечи. Подкинули как качают победителей. Уронили на землю. Мужик в красной безрукавке выпустил в крышку очередь из автомата. Трое затрясли автоматами над головой. Худой бородач забрался на гроб и принялся прыгать на нем. Его столкнули и едва не затоптали. Мужик в безрукавке откинул крышку. Тело выкатили на асфальт. Пинали его как футбольный мяч.

Неизвестно как поднявшись, Франц бросился одному из нападавших на спину. Пытаясь отобрать оружие, вцепился в ствол автомата. Франца ударили одновременно в затылок и по почкам. Дыхание перехватило. Но руки он не разжал. Падая, утащил за собой мужчину с автоматом. Вцепившись в приклад и ствол, Франц душил его. Сразу несколько рук потянули автомат наверх. Спина Франца оторвалась от земли. Свет и солнце закрыли разъярённые оскаленные лица. Мужчина с бородой ударил Франца кулаком в переносицу. Франц проглотил кровь, но не отпустил автомат. Еще один удар выбил ему зуб. От третьего в голове зазвенело и перед глазами потемнело. Франц потерял сознание раньше, чем отпустил свою жертву.