Темы для разговоров в дороге задавал Альба. Он постоянно прибывал в движении: то рубил впереди лианы, то бросал палки в обезьян, вылавливал под ногами, среди листвы, змей и многоножек. Пытался засунуть паука за шиворот Сесару. Разорвал змею пополам. Вся эта лихорадочная активность сопровождалась болтовней. Иногда Альба пытался разбудить Генри. Когда Генри споткнулся очередной раз, подхватил его под локоть.

– Нужно быть осторожнее. Выше поднимай колени. В этом нет ничего сложного, - не отпусая локоть Генри, Альба то притягивал его к себе, то отталкивал.
– Покажи, как ты умеешь поднимать ноги. Выше, я сказал.

Генри исполнил приказ и поднял правую ногу.

– Выше, я сказал, - улыбаясь рявкнул ему в лицо Альба.
– Да, вот так, как на параде. Еще раз.

– Что скажешь, Лонарди, сгодится для парада?
– хмыкнул Сесар.

– Отцепитесь от него, - Луиза оттолкнула Альбу от Генри.

– А что если он упадет? Разобьет лоб или свернет себе челюсть?
– лыбился Альба.
– Вряд ли сынок президента поведётся на его разбитую морду!

– Сына президента не его лицо интересует, а его жопа, - заржал Фло.

– Что правда? Пидоры любят разбитые морды?

– Заткнись, - отмахнулась от Альбы Луиза. Теперь она держалась рядом с Генри.

Он смотрел прямо перед собой и высоко поднимал колени при каждом шаге.

– А может президент Варгас тоже пидарас?
– Альба поднял указательный палец к небу.
– Если его сын любит мальчиков... Я где-то слышал, что эта херня наследственная.

– А я слышал, что больше всего пидарасов в армии. В военном училище они передергивают друг другу с четырнадцати лет. Старшие заставляют младших отсасывать, - сказал Сесар.

– Я слышал это что-то вроде недостающей хромосомы, - вмешался Фло.

– Что-то вроде сахарного диабета у твоей дочери?
– Альба подскочил к Фло.
– Ей же постоянно хренов инсулин колоть надо, верно? Сколько это стоит вообще?

– Закрой пасть.

– Наверное, кучу денег? Где ты их берешь? Подторговываешь наркотой в городе? Карлос тебе отсыпает, да?

– Отвали, - Фло вяло оттолкнул его.

Альба цеплялся ко всем подряд ради развлечения. Его наезды и наскоки были хаотичны, как и его движения, бессистемны, непоследовательны, он быстро терял интерес к разговору и переключался на новую тему.

– Что ты сделаешь, когда вернешься домой? Первое, что ты сделаешь?
– теперь он крутился вокруг Луизы.

– Приму ванну с мыльной пеной, - неохотно и натянуто улыбнулась она.

– И о ком ты будешь мечтать в ванной, когда погладишь себя между ног?

– Не о тебе, Альба, точно.

Вдали громыхнуло и на миг они замерли. То ли мина, то ли граната. Разговор переключился на минные поля, заминированные тропы. Мода появилась лет двадцать назад. Кто ее ввел? Наркокортели для охраны своих плантаций? Или американцы? До Варгаса на каждой военной базе в Лумбии околачивались американцы: техники, инструкторы.

***

Освободительной армии Нандо принадлежало три из семи провинции в стране. С городками, селами, полями и горными пастбищами.

К пяти вечера горизонт закрыли Анды - волна горных вершин накатила на небо. На склонах этажами стелились леса и пастбища. У подножья - лежал городок. Двадцать домов. Их обитатели жили скотоводством. Четыре машины на все селение. На главной площади рынок соседствовал с церковью. Той самой, на развалинах которой Альбер танцевал и жёг костёр. Три года назад он вложился в её реставрацию. С тех пор местный пастор всегда с радостью встречал его и его друзей и никогда не отказывался припрятать в погребе перед алтарем пару ящиков с оружием или наркотиками. Отцу Хуану было семьдесят лет. Кустистые брови, лысый череп, подслеповатые глаза. В прошлом году Альбер привез ему очки, но пастор отказался корректировать волю божью и стал называть Альбера сыном.

Пока Альбер договаривался с пастором о ночевке, Фло, Сесар и Луиза с автоматами за спинами отправились на рынок. Продавали здесь в основном шерстяную одежду местного изготовления, да обувь сапожника из соседнего городка. До закрытия рынка Фло прикупил пончо, а Луиза вязанную красную шапочку. Альба и Генри сидели на ступенях церкви и пили самогон.

– В доме свободна одна комната, - сказал Альбер.
– Думаю, мы отдадим её Луизе, остальные переночуют в церкви на матрасах.