– Нет, конечно, ты что. Может и обойдется еще, я ж говорю, у меня бывает, что цикл сбивается.

– Когда?
– потрясенно спросила я, все еще не до конца осознавая случившееся. Мои разногласия с Владом как-то сразу померкли в свете открывающихся событий.

– В новый год, - смущенно проговорила она, - после того как тебя Влад наверх уволок я как-то сразу поняла, что больше сдерживать себя не в состоянии. Это было просто... волшебно, и это был единственный раз, когда мы забыли об осторожности.

"Черт", - мысленно простонала я, - "я оказывается еще и косвенно причастна ко всему этому бедламу. Не жизнь, а сплошные именины сердца!"

Я не раздумывая, начала одеваться.

– Том, ты куда?
– испугалась она, с подозрением смотря на мои лихорадочные сборы.

– В аптеку, - нервно хохотнула я.
– Устроим себе сегодня парад полосок. Ненавижу подвешенное состояние неопределенности. Жди здесь, я скоро вернусь.

Разыскав круглосуточную аптеку, я одним махом купила сразу семь тестов разных марок, пять Машке и два на всякий случай себе, ну мало ли что. Хотя мысль об этом "ну мало ли" сразу ледяной волной прокатилась у меня по позвоночнику и скрутила внутренности в тугой комок страха и неуверенности. Машка глянула на мое раскрасневшееся от мороза и быстрого бега лицо с тихой обреченностью посаженного в клетку лесного зверя. Высыпав, перед ней содержимое пакета, я сунула ей в руки сразу три коробочки.

– Маш, все равно знание в данном случае лучше, чем неопределенность, - убежденно проговорила я.
– Мне с тобой пойти или сама справишься?

– Может еще подождать пару дней?
– с надеждой произнесла она.

– Чего? У моря погоды?! Машка, ну сделай это для меня, пожалуйста, - умоляюще посмотрела я на нее.

Подруга тяжко вздохнула и выскользнула за дверь. Я от нетерпения, как будто решалась моя собственная судьба, начала бегать по кругу, потому как сидеть я точно уже не могла. В голове была полная неразбериха и мысли, проносящиеся со сверхсветовой скоростью, никоим образом не давали мне возможности прийти к какому-либо определенному решению. Глянув на часы, я поняла, что подруги нет уже более двадцати минут, и решила отправиться на ее поиски. Впрочем, нашлась она довольно быстро. Машка сидела на подоконнике в конце нашего полутемного коридора, уткнувшись лбом в стекло.

– Маш, - тихонько притронулась я к ее руке.
– Ну что?

Она молчаливо протянула мне все три белые полоски картона.

– Великие Магистры! Машка, твою мать!
– воскликнула я, непроизвольно улыбаясь до ушей.
– Ой, прости.

– Что мне теперь делать?
– тихо проговорила она.
– Том, у тебя деньги есть?

– А ну не смей! Даже думать так нельзя! Пойдем, - стащила я ее с подоконника, - у нас вся ночь впереди на обдумывание планов.

– Сама не пойдешь?
– тихо поинтересовалась она.

– Да говорю ж, мне пока без толку, даже если и есть что, - вздохнула я.
– Но ради тебя и чистоты эксперимента, можно, пожалуй.

Как и следовало ожидать, мои полосочки от Машкиных отличались, как конь от зебры - не смотря на схожесть форм, чего-то явно не хватало. Машка увидев результаты моих тестов и вовсе сникла.

Поняв, что самое лучшее лекарство для нее сейчас это объятия Морфея, я напоила ее чаем с медом и уложила в кровать. Мне же, спать не хотелось совершенно, потому забравшись с ногами на подоконник, я стала смотреть на огни ночного города, раздумывая надо всем произошедшим в последние пару дней. Посмотрев на мирно спящую Машку, я поняла, что, пожалуй, у меня с моим демоном схожая проблема. Мы обе с моей подругой не могли полностью доверять своим партнерам, и от этого мне стало грустно. Любовь, возможно, это и была та самая движущая сила, заставляющая совершать наши необдуманные действия и поступки, но без доверия и открытости, это была неуправляемая сила, не дающая успокоения и уверенности в завтрашнем дне.

Полоснув фарами по стене соседнего дома, под окном замерла до боли знакомая машина, и я неосознанно тут же отгородилась от мира "стеной". Мой демон вышел на улицу, и, прислонившись к черному боку своего железного коня, посмотрел на мое окно. Я знала, что он видит меня и скорее всего, пытается мне что-то сказать, но я просто смотрела во двор, на него и молчала. Во мне вновь зашевелились прошлые обиды, вызванные его словами и на время отступившие под натиском последних грандиозных новостей, и я не могла просто взять и оставить все как есть, без решения и осознания наших отношений. Время, мне требовалось время. Боль притупилась, но еще не прошла, потому я лишь медленно покачав головой, сползла с подоконника и отправилась спать. Тем не менее, ледяной комок в груди начал потихоньку таять, от осознания того, что он находился рядом и что он все же пока не отказался от нас.

– Том, это опять тебе, - кинула мне Машка на кровать очередную открытку.

С трудом разлепив глаза, я протянула руку и, на ощупь, ухватив кусочек картона пальцами, поднесла его к лицу. Как и в прошлых четырех открытках на этой красивым почерком черной пастой было выведено только одно слово: "Прости". Неизменные три крестика в конце заставили меня улыбнуться, и я сладко потянулась.

– Томка, может, этот ботанический сад все же к себе в комнату затащим?
– спросила Машка, усаживаясь мне на кровать.
– Ты ж уже простила его, я по глазам вижу.

Каждое утро, начиная с момента, как я вернулась в общежитие и Машка узнала о своем положении у нас под дверью появлялись корзины цветов. Когда я говорю "корзина" я имею это в буквальном смысле слова. Каждый раз это были мои любимые чайные розы, нежно-желтые с розовой каемкой по краю лепестков. Как он узнал, я не имела ни малейшего понятия, хотя с его-то способностями. Но не это приводило меня в душевный трепет и заставило разрыдаться в первое утро, когда я, к слову сказать, себе чуть шею не свернула, споткнувшись спросонья об этот кустик. Больше всего меня тронула простая открытка с одним словом надписанная его рукой. Ни единого лишнего слова. Все вложено в одно, скрывающее, безусловно, намного больше дум и желаний, чем кажется на первый взгляд.