На Аню это ворчание большого впечатления не производило: очевидно, в случае плохого поведения у нее имелась полная возможность прилечь отдыхать где-нибудь под местной елкой, так как оружие у Михалыча с собой было. Охотничий карабин 'Sauer&Sohn', заботливо притороченный к снегоходу в каком-то хитром, видимо самодельном, чехле. Укладывал его при Ане, ничуть не смущаясь, что она смотрит. Да и вообще, имей дедок такое кровожадное желание, уже прикопал бы. Вокруг них елок уже не осталось, но ниже по склону имелось в количестве, выбирай - не хочу.

Она самостоятельно выталкивала своего "коня" из снега, садилась и ехала дальше, даже без музыки в ушах. Уником Аня, предварительно намертво заблокировав, оставила на базе, чтобы случайно не сообщить компетентным органам о своем необычном для порядочного гражданина местонахождении. Меньше всего на свете ей хотелось попасть в тюрьму из-за того, что уником попытается подрубиться к какому-то "не тому" вай-фаю по собственному почину, или обновить какой-нибудь мессенджер. Да и вообще не стоило отсвечивать лишней электроникой там, где вся электроника по факту была лишней. Так что было бело, пустынно и тоскливо, только мерный рев снегохода в ушах и стоял.

Аня замерзла, несмотря на обогрев рукояти и термоперчатки на аккумуляторах, проголодалась и хотела только спать. По ее ощущениям, они проехали уже километров двести минимум, хотя ширина всего хребта в данной местности едва превышала полсотни. Их "восхождение" напоминало движение по какой-то очень хаотически раскручивающейся и сужающейся спирали.

Михалыч, наконец, притормозил под высокой кручей. Аня тут же припарковалась рядом и слезла в снег, чтобы хоть как-то размять ноги. Те совершенно не слушались и вообще вели себя как не ее.

– Видала, зорька была алая.

Аня, по правде сказать, никакой алой зорьки не видала, потому что на момент ее появления лежала лицом в подушку, но на всякий случай коротко кивнула. Если это движение было видно за ее заледеневшим почти по всей длине шарфом. Ане казалось, что кончик ее носа, выглядывающий из-под "вишек", к его шерсти просто примерз. Намертво. А балаклава уж очень мешала дышать, поэтому болталась у подбородка.

– Это к морозцу.

Если "морозец" только предполагался, а тот дубак, который царил вокруг, в расчет не брали вообще, дело было дрянь.

– А сейчас?

– В пределах нормы, - отрезал дед.
– Морозец - дело хорошее, но нам ясные ночи без надобности. Нам метелюшка нужна. Понимаешь?

Аня понимала, что ночью свернет здесь шею и безо всякой "метелюшки".

– Да и так же видимость отвратная...

– А слышимость?
– наверное, под тремя слоями своих одежек дед нахмурился, потому что морщинки у его глаз стали заметнее.
– Если ты снегоход от зайца ни на слух, ни по следу не отличишь, то пограничники уж посообразительнее будут. А они тут не дураки. Им за каждого "нелегала" премия полагается. Так что ловят тут со всем тщанием и усердием.

Да, пожалуй, заяц и снегоход действительно звуки издавали разные. Хотя, рядом с туристическими, эти два красавца были еще довольно тихими.

– Так что делать?

– Что-то? Ночевать будем. Погоды ждать. Хорошо хоть новолуние близко...

– Здесь?! В горах?!

– Ну, ты чемоданчик отдай, и можешь подняться метров на триста, там увидишь первую будку - в нее и иди. Будет тебе пол, потолок, кровать, чай, ну а потом и оконце в клеточку, я думаю.

Аня прикусила язык, хотя сказать хотела многое. Например, узнать, что мешало им заночевать внизу, а уж подниматься, когда станет ясно, что погода благоприятствует. Но, в конце концов, местному было виднее.

Михалыч достал какой-то сверток, в котором Аня не без удивления узнала палатку, и начал сноровисто ее раскладывать. Та была белого цвета с неяркими серыми разводами. Пожалуй, лучшую маскировку для местного пейзажа сложно было придумать: даже в ясный день различить их укрытие было бы сложно уже метров со ста. А в непогоду - так и вовсе можно было мимо пройти и не заметить. Особенно если в палатке не распевать похабные песни и не танцевать нижний брейк.

Злая и замерзшая, Аня залезла в палатку, пока Михалыч укрывал их снегоходы каким-то тентом, такой же маскировочной расцветки. Подожгла спиртовую таблетку, просто для удовольствия посмотреть на огонь, обняла себя за колени и стала клевать носом. Дед неодобрительно гудел рядом что-то о молодежи, неспособной даже костерок сообразить без новомодных примочек, параллельно распаковывая собранные в дорогу бутерброды, но его голос отступал все дальше и дальше...

– Подъем, - команда сопровождалась чувствительным толчком под ребра, поэтому сработала на удивление хорошо. Аня открыла глаза, матерясь про себя на все лады, вылезла из палатки и увидела... Да почти ничего она и не увидела, потому что вокруг стояли ночь и метель. Не белая, а серая, как мутная-мутная вода. И выла она претоскливо.