– Боже, вот это доброе утро, - услышала я хриплый ото сна голос Никиты и повернулась. Он, прислонившись к косяку, стоял и во всю глядел на меня обнаженную. Я видела огонек, зажегшийся в его глазах и слегка улыбнулась. – Всю жизнь бы на тебя смотрел.

– А что еще бы делал? – тихо спросила я, глядя на него исподлобья.

– Много чего, - лениво улыбнувшись, ответил он. – Но ты, вероятно, уже имеешь об этом представление.

– Ничего нового, - театрально отмахнулась я, повернувшись к нему полностью.

Никита медленно подошел ко мне и обвил руками за талию.

– Простудишься, - сказал он, касаясь губами моей шеи.

– А ты согрей, - ответила я, запустив руку в его светлые, выгоревшие на солнце волосы.

Он еще крепче сжал меня, а затем, подняв с кресла леопардовый плед, укутал меня в него. Я усмехнулась.

– Никакой романтики.

– Это забота, малыш, - прошептал мне в губы Никита и слегка коснулся их своими. Отпустив меня, он отошел в сторону и зевнул.

– Почему ты так рано? – спросила я, приближаясь к креслу и садясь в него. – Ты же говорил, что сможешь прилететь лишь через несколько дней.

Никита направился в ванную, и, развернувшись, ответил:

– Я не хотел оставлять тебя здесь одну. Эта квартира слишком большая для тебя. Присоединишься ко мне в душе?

– Я только что оттуда, - ответила я слегка раздраженно, и от его взгляда это не укрылось.

– Не злись, малыш, - он послал мне легкую улыбку. – Я хочу принять душ с тобой. Я скучал.

Я медленно поднялась из кресла, оставляя плед в нем. Улыбка Никиты стала еще шире. Зайдя в душ, Никита развернулся и с блеском в глазах спросил:

– Мне же должен кто-то потереть спинку..?

Я не сдержалась и засмеялась, шагая за ним следом…

То, как она грызла карандаш, меня убивало.

Я видел, как ее ровные зубы обхватывают кончик, а затем она, слегка облизнув губы, закусила его сильнее.

Черт, что она делает?! Я уже чувствовал, как в джинсах стало тесно, но она продолжала свои грязные игры, при этом посылая мне дерзкие взгляды.

Как я любил ее. Черт, я так любил ее.

Я даже не слушал, что говорит учитель и давно забросил попытки понять тему урока. Я просто смотрел, как она сидит левее меня и вытворяет такое, от чего меня бросает в жар и холод одновременно.

Она прекрасно знала, как это действует, но когда ее рука коснулась моего бедра, я вообще забыл, как дышать. Ее ногти впились так близко к самому чувствительному месту, что я сглотнул, не понимая, как продолжать сидеть здесь дальше.

Моя рука вздернулась вверх, и, даже не договорив фразу «можно выйти?», я вылетел из класса, не оборачиваясь.

Прижавшись лбом к стене, я старался придти в норму, и тут по моей спине побежали мурашки от касания ее ногтей. Я медленно развернулся и посмотрел в эти наглые глаза, светящиеся торжеством.

– Что ты делаешь, котенок?
– почти простонал я ей в губы, сжимая ее в объятиях так сильно, как мог. Ее тело отзывалось на прикосновения, и я не мог ни о чем думать, кроме как о правильности соотношений наших изгибов. Ее руки тут же обвили мою шею, а губы отдались мне в полное подчинение. Я жаждал ее так сильно, что у меня челюсть сводило.

– Я ни о чем не могла думать, кроме как о том, как сильно я хочу поцеловать тебя, - услышал я ее шепот прямо в мое ухо.

– А теперь о чем думаешь? – спросил я, прерывисто дыша.

– Такое вслух не произносится, - последовал ответ. О да.

Она полностью моя. Я не отпущу ее ни за что.

3.

– Малыш?.. – Никита вошел в спальню, где я читала сценарий, который захватила с собой.

– М? – я подняла голову, и рыжеватая прядь волос упала со лба, закрывая глаза. Отмахнувшись от нее, я посмотрела на Никиту. Его губ коснулась мягкая улыбка.

– Ты такая красивая.

Я не удержалась и тоже улыбнулась.

– Ты зашел, чтобы сказать это? – я оглядела его – мой жених застегивал пуговицы на манжетах рубашки.

– И да, и нет. Я уезжаю на встречу, - ответил Никита, вздохнув. – Отец сейчас в городе, и ему нужно обсудить кое-что, касаемо нового отеля в Пензе.

– Но сейчас же уже начало десятого… - нахмурилась я. – Почему так поздно? Может, встретитесь здесь? Я приготовлю что-нибудь быстро, м?