Я вдруг подумала, какой же я счастливый человек… Столько людей вокруг беспокоятся обо мне, звонят, переживают. Мой друг сидит ночи на пролет, ухаживает за мной в болезни.

— Андрюш, спасибо тебе большое.

— Чего? — из-за того, что он расстегивал чехол гитары, он не расслышал меня.

— Спасибо, говорю, — я вдруг смутилась. Андрюха ухмыльнулся и снова чуть приосанился. — Что остался и… вообще…

— Да на здоровье, Сонь! — он улыбнулся, обнял гитару и начал играть арпеджио. А я, чуть спустив одеяло, закрыла глаза и, расслабилась…

***

«Солнышко, как ты?»

«У меня есть материал, который подошел бы для твоей конференции, только я не уверен, подойдет ли он по теме. Напиши, какую тему тебе надо взять»

«Маньяков в городе много, а ты молчишь. Это заставляет меня беспокоиться»

Я читала его сообщения и, кроме волнения, чувствовала невероятное смятение. После того единственного «разговора», мне было ужасно неловко что-либо ему говорить. Просто разговор этот получился до того личным, что я не понимала, как мне себя теперь с ним вести… Я практически вывернула перед ним всю душу наизнанку.

И он это понял.

«Надеюсь, ты в порядке. Потому что прошлой ночью мне так не казалось»

Как ни странно, когда тебе кажется, что ты полностью контролируешь ситуацию, о чем бы речь ни шла, как правило, ты, сама того не понимая, оказываешься на верном пути, чтобы запустить ее дальше некуда. Конечно же, есть исключения — волевые люди, настолько владеющие собой, что их можно смело причислять к святым. Но не поддаваться на соблазны невероятно сложно. Особенно, когда ты обычно изо всех сил стараешься во всём всем угодить. И это даже не срыв. Нет.

Сначала я думала, что от этой переписки ни с кого не убудет. Никто не потеряет от этого. А уж после того, как Глеб подогнал мне курсовую, от которой философы на кафедре пришли в полнейший экстаз, я, можно сказать, еще и в выигрыше осталась. Ну, если подумать.

Потом я зашла чуть дальше, подпустила его к себе ближе. Хотя такое сравнение всегда вызывало во мне улыбку. Я понятия не имею, кто этот человек, где он сейчас и встретимся ли мы с ним когда-нибудь.

Но после того разговора, в котором он не произнес ни слова, я поняла одно. Я зашла слишком далеко. Потому что каждое его слово, каждое сообщение я ждала с таким волнением! Глупо отрицать, что он для меня ничего не значит. Глеб с уверенностью искусного манипулятора прочно занял место в моем сердце. Хотел он этого или нет, специально или совершенно ненамеренно… Это факт.

А вот теперь самое забавное: это же, мать его, полнейший абсурд!

Но что наша жизнь без этих самых абсурдов? Правильно — вялое, скучное времяпрепровождение. И пусть я пожалею об этом… Но Глеб — слишком желаемый соблазн для моего сознания и мироощущения, чтобы от него отказываться и прерывать всякое с ним общение.

«Я приболела немного. И теперь у меня есть куча времени на подготовку! Скинешь мне на почту материал?»

Думаю, что не стоит все-таки открыто показывать ему, как мне нужен был тот разговор. Наверное, сейчас сделать вид, что ничего не было — самое правильное решение.

«Конечно!» — тут же пришел ответ от Глеба.

***

Температура больше не поднималась выше положенного. Андрей, убедившись, что мне лучше, все-таки отправился в универ и заглядывал пару раз на неделе, пока я болела. Он приносил с собой задания, лекции и подробности происходящего в универе. Мне правда казалось, что он ведет себя немного странно. Будто скрывает что-то… Но когда речь идет об Андрее, слово «странно» было всегда уместным и абсолютно нормальным. Хоть я и считала, что со мной он чудит меньше всего. Что ж… Видимо, не у одной меня могут быть секреты.

А вот со своим «секретом» я все десять дней своего больничного листа усиленно готовилась к конференции. И, что удивительно, похоже, этот чертовски эрудированный Глеб зажег во мне интерес к этому нудному, как мне казалось, предмету — философии. Я зачитывалась материалами, которые он мне скидывал. Переписку мы теперь вели и по смс, и по почте, обсуждая прочитанное. В моей голове все четче и четче вырисовывался образ взрослого, умного мужчины, который может взглянуть на мир с высоты прожитых лет и с мудростью относиться ко всему, что он видит. Почему-то мне казалось, что он намного старше меня. Он представлялся мне темноволосым высоким красавцем с легкой проседью, аккуратной бородой и светлыми живыми глазами…

Правда потом моя память, словно желая опровергнуть этот образ, услужливо подкидывала мне моменты и фразы из переписок, когда он вел себя, словно озорной мальчишка. И это начинало сбивать с толку, снова погружая в сомнения, что я веду себя слишком беспечно. А я же успокаивала себя только тем, что такой умный мужчина обязательно найдет в себе место для живой радости и азарта…

Азарта.

Я внезапно подумала об Иване Андреевиче. Перед глазами тут же возник его прожигающий взгляд и улыбка. Такая… Такая злобная, что-ли… На душе вдруг стало так пусто и противно.