— Да. Я Гри.

— Естественно.

— А ты…?

— Его девушка. Джемма.

Его девушка. Гризельда уже знала об этом, но услышав подтверждение своей догадки, что-то больно защемило у нее внутри.

— Другая «Г», — тихо произнесла Гризельда (прим.: В английском языке имена Гризельда и Джемма начинаются с одной буквы “G”.Сравни: Griselda, Gemma).

— Да, но не та, что на руке, — Джемма скрестила руки на груди. — Так кто ты Сету?

— Кто-то из очень далекого прошлого, — ответила Гризельда.

— Как сестра? — осторожно спросила Джемма.

— Приемная сестра.

Гризельда посмотрела на их крепко сжатые руки, затем оглянулась на Джемму, и остальной частью ответа стало ее многозначительное молчание, которое Джемме совсем не понравилось.

— Ты останешься? — спросила Джемма. — Раз уж ты здесь?

Гризельда пожала плечами. Она понятия не имела, что ответить на этот вопрос, но во второй раз с тех пор, как пришла в квартиру Холдена, вспомнила о Джоне. Мельком и без лишних эмоций она подумала, уехал ли он в Мериленд, или все-таки остался здесь и беспокоился о ней, гадая, куда она делась. Без сумочки и телефона у нее не было возможности это узнать. Она просто… исчезла.

— Эй! — сказала Джемма и, чтобы привлечь внимание Гризельды, дважды щелкнула пальцами в ее сторону. — Я задала тебе вопрос.

Гризельде не особо нравилось, когда ей щелкали пальцами. Поэтому она ответила тихо и неприветливо.

— Я не знаю.

— Я с ним уже шесть месяцев.

Гризельда уставилась на нее неподвижным, безразличным взглядом.

— Я все утро просидела с ним в больнице, пока не пришло время идти на работу. После работы я отправилась прямо туда. В больнице мне сказали, что он ушел, сказали «Выписался». Я приезжаю сюда, захожу, а тут ты. Держишь его за руку. Спишь, — она глубоко вздохнула и прищурила глаза. — Я тебе башку оторву.

— Я бы не стала этого делать, — резко ответила Гризельда.

Джемма опешила, почувствовав металл в голосе соперницы.

— Сегодня ночью все равно ничего не случится. У него не встанет, даже если он захочет.

Гризельда смотрела на нее, радуясь, что покров полумрака скрывает вспыхнувший на ее лице румянец. Она совсем не была невинной овечкой, но в последний раз, когда она видела Холдена, ему было тринадцать. Поэтому даже в мыслях не могла себе представить, что он мог бы… что они могли бы… что их тела могли бы…

Джемма встала, проводя руками по своим узким джинсам.

— Скажи Сету, чтобы как проснется, позвонил мне. Нам нужно кое-что обсудить.

Не двигаясь с места, Гризельда коротко кивнула, наблюдая за тем, как Джемма направилась к выходу и громко хлопнула дверью. Холден порывисто вздохнул и быстро открыл глаза.

— Где Гри?

— Здесь. Я здесь. Тише. Тише. Вот так, — пробормотала она, шевеля пальцами, чтоб он понял, что она не призрак.

— Я сплю, — сказал он, задыхаясь и моргая на нее своими сонными глазами.

Она покачала головой и ласково произнесла.

— Нет, Холден. Это я. Я здесь.

— Это ты, — выдохнул он, его глаза распахнулись, затем снова закрылись. — Гри. Не уходи.

— Я не уйду, — пообещала она, и он провалился в глубокий сон.

На этот раз он не сжал ей руку, поэтому, посидев еще несколько минут в тишине и убедившись, что он спит, она высвободила свои пальцы из его руки, не разбудив его. Она стащила со спинки дивана потертое, тонкое одеяло и укрыла его, довольная тем, что он не пошевелился.

Поднявшись и выйдя из комнаты, она заперла дверь квартиры, задвинула щеколду и набросила цепочку.

— Хватит на сегодня гостей, — пробормотала она. Внезапное появление, угрозы и уход Джеммы здорово выбили ее из колеи. С тех пор как Гризельда последний раз дралась с женщиной, прошло уже много лет, тем не менее, она все еще была в хорошей форме — скорее всего, она бы сумела за себя постоять. Нет, больше всего ее беспокоило то, что даже после долгой жизни в приемных семьях, ее напугало это ощущение уязвимости, возникшее от того, что ее разбудил посторонний человек, и спустя столько лет самостоятельной жизни и года с Джоной, она все еще к этому не привыкла.

В животе заурчало, и Гризельда вспомнила, что ничего не ела с прошлого вечера в «Рози». Открыв холодильник, она обнаружила молоко, три банки пива, пол упаковки сосисок, пол пакета булочек, яблоко, кетчуп, горчицу и лук. В шкафчиках дела обстояли не намного лучше: кофе, половина бутылки растительного масла, две полупустые коробки с хлопьями и несколько банок супа.

Внезапно на Гризельду нахлынули отчетливые воспоминания о раннем детстве, и она невольно поморщилась. До шести лет она жила в Анакостии, худшем районе на юго-востоке Вашингтона, в квартире с ее наркозависимой матерью Джоллин. У них никогда не было еды, пока из Балтимора не приезжала бабушка Гризельды, чтобы проведать их и привезти продукты. И когда она их привозила, это всегда было одно и то же: сосиски, яблоки, молоко и хлопья. Она говорила, что, если придется, они могут есть их на завтрак, обед и ужин. И она была права. Гризельде часто приходилось.