— Прости, что выносила тебе мозг.

— Прости, что я заставил тебя думать, будто пишу Джемме… или какой-то другой девушке.

— Прости, что накричала на тебя.

— Прости, что прослушал сообщения, хотя ты просила меня этого не делать.

— Прости, что не доверяла тебе, — прошептала она.

Стоящие позади них машины засигналили, она убрала руку с его лица, и Холден перевел взгляд на дорогу.

— Гри, через пару минут мы вернемся в дом, и мне нужно будет кое-что тебе сказать. И тебе придется меня выслушать, понятно?

— Хорошо, — сказала она, положив руки на колени.

Он свернул на грунтовую дорогу, ведущую к дому Квинта, и спустя мгновение заглушил двигатель на посыпанной гравием тропинке у крыльца.

— Пошли.

— Куда мы идем?

— Пошли, — снова сказал он.

Холден выбрался из машины и подошел к ней, протянув руку, чтобы помочь ей спуститься. Она взяла его ладонь, и он притянул ее к себе.

— Ты меня слушаешь? — спросил он, почти касаясь губами ее уха.

— Мммм, — пробормотала она, наклоняясь к нему.

— Мне нужно, чтобы сейчас ты очень внимательно меня выслушала.

— Я слушаю. Честное слово.

— Ты не хочешь, чтобы я дрался? Я не буду драться. Ты хочешь, чтобы я порвал с Джеммой? Её больше нет. Ты хочешь, чтобы я бросил свою дерьмовую работу, отказался от квартиры в Чарльзтауне и переехал в Мэриленд? Нет проблем. Ты хочешь пойти в колледж? Я сделаю всё, чтобы это произошло.

— Гри, я десять лет был живым трупом, но когда ты вернулась в мою жизнь, я снова ожил. Ты разбудила во мне желание жить. Желание стать лучше.

— Я люблю тебя, и когда я это говорю, то имею в виду, что только ради тебя я дышу, ем, пью, сплю, живу. Я никогда не сделаю тебе больно. Я никогда тебя не оставлю. Я всегда буду тебя защищать. Для меня нет никого важнее тебя и никогда не б-будет.

Когда он закончил, ее плечи подрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Она обвила руками его шею и, притянув к себе его лицо, прижалась губами к его губам. Его вкус смешался со вкусом ее соленых слез. Этот поцелуй был не похож на все прочие их поцелуи — да, он был полон грусти, но уже не был таким неуверенным. Казалось, что этот поцелуй каким-то чудесным образом означал ее полную капитуляцию, то, что Гризельда, наконец, поверила, что он целиком и полностью принадлежит ей и только ей, и что она теперь может довериться своим чувствам к нему, и их намерениям относительно друг друга.

Она прислонилась щекой к его плечу, уткнувшись лицом ему в шею и почти касаясь губами его кожи.

Он не сразу понял, что она что-то очень тихо произнесла.

— Что, мой ангел?

— Я первая села в грузовик, — её рыдания были такими отчаянными, что напоминали шепот на смерть перепуганного ребенка. — По моей вине тебя похитили, а через три года, я бросила тебя там, а сама сбежала.

— Нет, детка.

— Я заслужила все эти мерзости и неприятности, которые со мной происходят. Я разрушила твою жизнь. Холден, я отвратительно с тобой поступила, и однажды, когда у тебя пройдет потрясение от того, что я осталась жива, ты посмотришь на меня и возненавидишь за всё это.

Он всё сильнее, всё ближе прижимал ее к себе, пока не почувствовал, как колотится рядом с сердцем ее сердце, как щекочет шею ее прерывистое от всхлипов дыхание. В ту же секунду у него в голове отчетливо прозвучали его собственные слова, сказанные им много лет назад:

«Я больше никогда не буду тебя ненавидеть. Об-бещаю, Гри».

— Я не могу ненавидеть тебя. Я же обещал.

Она зарыдала еще сильнее, задыхаясь и всхлипывая, от чего он сжал челюсти, пытаясь придумать хоть какой-нибудь способ убедить ее в том, что все те ужасы, которые произошли с ними после того, как они много лет назад сели в грузовик Калеба Фостера, уже не имеют значения. Хорошее в Гризельде, да в них обоих, перевешивает всё плохое один к миллиону.

— Послушай, Гриз, — произнес он и слегка отстранился, чтобы посмотреть ей в лицо. Она опустила глаза, заливаясь слезами от стыда и горя. — Ты должна услышать мои с-слова.

— Я просто… Мне так жаль, Холден…

— Послушай меня, Гри, потому что это чистая правда, — он приподнял пальцем ее подбородок, поймав ее взгляд и убедившись, что все ее внимание направлено на него. — Ты спасла мне жизнь.

— Нет…

— Ты спасла мне жизнь, — твердо сказал он. — Уже четыре раза, ты меня спасла.

— Этого просто не может быть.

— Нет может.

Не в силах с ним спорить, она покачала головой, и он продолжил.

— Ты спасла мне жизнь у Филлманов, потому что впервые после смерти моей бабушки, я почувствовал с кем-то такую сильную связь. С тобой. И прижавшись к тебе плечом в этом дурацком микроавтобусе, я почувствовал себя…, — он помотал головой, подбирая нужные слова. — Живым.

— Это не…

Он не дал ей сказать.

— Не будь тебя, я бы ни за что ни выжил в этом подвале.