— Джон Рабле, остановись! — раздалось рядом. — Не он убил твоего внука. Вас обманули. Де Дожье хотел вашими руками отомстить де Морелю за старую обиду! — из леса вышел де Длоа.

Оборотень тряхнул огромной головой, в его глазах появилось что-то человеческое. Он повернулся к де Длоа и злобно зарычал.

— Я знаю, знаю: это больно терять родных. Но ты должен понять — тебя используют для сведения своих счетов. Неужели ты поставишь под угрозу существование всей стаи в угоду чьей-то прихоти?! Ты мудр, Джон, подумай над этим. Де Морель силен, он уничтожит тебя и твою стаю. И если на то пошло — я сам встану на его сторону, Джон. Уходи и уводи всех, пока не поздно. А потом тебе нужно поговорить с де Дожье и выяснить, каким образом неопытный первогодок оказался на пути де Мореля?

Оборотень повернулся и посмотрел на меня глазами, налитыми от лютой ненависти кровью. Завыл грозно и протяжно, в ответ из леса донеслось несколько десятков голосов. Они были уже очень близко.

— Уходи, Джон Рабле! — твердо и спокойно сказал де Длоа.

Волк бросился в чащу, и через мгновение в лесу раздался его призывный вой. Голоса и шум бегущей стаи стали удаляться. Волки повернули назад.

— Здравствуйте, господин де Длоа. Как вы узнали о том, что случилось, — спросил я с некоторым внутренним разочарованием: напряжение схватки еще не ушло. — Вы подоспели вовремя!

— У всех свои секреты. Но каков красавец, а?! Нет, вы только подумайте — пойти против вампиров! Храбрец! Горжусь своим потомком, черт возьми, явно горжусь.

— Ничего не понимаю, объяснитесь. Прошу в дом, — пригласил я де Длоа. За оградой стояли Тьери с Тибо и Арсом, вдоль дома выстроились слуги-вампиры, в окна выглядывали встревоженные Эмили и Софи.

— С удовольствием, давно не выбирался из своей берлоги. А с прекрасными дамами не виделся уже несколько десятков лет! Ах, черт меня дери, нужно было одеться поприличней! — старик озабоченно осмотрел себя, — вы думаете, это будет уместно? Явиться перед дамами в таком виде? Я совсем отбился от общества!

Меня позабавило его суетливое смущение.

— Уверяю вас, де Длоа, наши дамы будут счастливы от вашего прихода! Прошу, — слуга отпер калитку, и мы вошли в поместье.

— Прошу дам простить меня за столь вольный наряд, — произнес де Длоа, после того как я представил его друзьям, — но у меня не было времени привести себя в порядок.

Все собрались в каминной комнате. Возбуждение от случившегося еще не прошло. Арс был явно разочарован несостоявшейся дракой. Он хмуро сидел в углу и не принимал участия в бурном обсуждении нападения оборотней.

— Господин де Длоа, нам очень интересно узнать: как вы узнали о нападении? Как случилось, что вы появились в самый решающий момент?! — воскликнула Эмили. — Не оставьте нас в неведении. Мы просто сгораем от любопытства!

Граф загадочно улыбнулся, помолчал, оглядывая нас и, дождавшись, когда напряженное нетерпение достигло кульминации, рассмеялся, подняв руки:

— Все, сдаюсь. Не могу устоять перед столь очаровательным натиском! — он галантно раскланялся перед Софи и Эмили. Отпив глоток вина, продолжил, — дело в том, несравненная госпожа Ривьер, что вожак оборотней мой родственник. Так уж случилось, что тот юный оборотень, которого я отпустил когда-то, остался в наших краях. Я думаю, господин де Морель рассказал вам историю его жизни. У него появилась семья. Мы общались. Жизнь оборотня несравненно более долгая, чем жизнь людей. Но, к сожалению, они не бессмертны. Джон Рабле — его внук. Конечно, в стае есть несколько волчат, которых я обучаю. Один из них и рассказал о том, что сегодня волки совершат нападение. Он пришел ко мне обиженный тем, что молодняк не берут с собой. Я сумел его разговорить. Вот и все.

— Вы так восхищались мужеством Рабле. Почему? Разве укус оборотня не смертелен для вампира? — спросил я. — Сила против яда — не совсем равнозначно.

— Ах, мой юный друг де Морель, да будет вам известно: природа не терпит абсолюта. У этой леди не забалуешь! Она противопоставила друг другу двух самых изощренных хищников на земле. Укус оборотня смертелен для нас, но и укус вампира смертелен для оборотня! При этом вампир долго болеет и у него есть время излечиться (если, конечно, он вовремя найдет противоядие), но укус вампира убьет оборотня мгновенно.

— Противоядие?! Какое?! — Арс вышел из хмурого оцепенения.

— Я же сказал: природа не терпит абсолюта! — ответил ему граф. — Я не скажу вам, Арс. Не хочу давать вам преимущество.

— Но это не разумно! Если вы выдали тайну оборотней, зачем скрывать остальное?

— Чтобы вы держались подальше от них, мой друг, — твердо ответил де Длоа.

Январь принес в Париж ясную погоду, холодный ветер и мороз. Небо очистилось от облаков, висевших над городом в ноябре и декабре и, наконец, открыло свой бирюзовый лик. Солнце стало дольше задерживаться на небосклоне, дни становились длиннее. Но иногда снег, неожиданно приносимый пронизывающими порывами ветра, таял, едва подлетев к земле, образуя в такие дни неприятную слякоть, еще больше грязи, серости и уныния.

Целый месяц я рылся в бумагах библиотеки, но не нашел ничего даже отдаленно похожего на записи Антуана Арино о таинственном амулете. Профессор Жиром, которого я рискнул расспросить о нем, рассказал, что в 1643 году Арино стал преподавателем на факультете теологии Сорбонского университета. Всю жизнь он боролся с иезуитами, написав множество обвинительных статей против их истолкования христианства. Орден иезуитов преследовал его до самой смерти. Они добились исключения Арино из состава теологического факультета Сорбонны, а в 1656 году он был исключен из списков докторов университета и впоследствии стал одним из Пор-Рояльских отшельников.