– Они были знакомы, кажется, в прошлом у них были отношения.

– Кристина приходила в офис к Казанскому?

– Да.

– Зачем?

– Я не знаю. Кажется, требовала от него денег.

– Кажется или требовала?

– Я не привыкла влезать в то, что меня не касается. Исходя из её угроз - требовала.

– Антонова угрожала Казанскому?

– Судом.

– На каком основании?

Чёрт. Я же просто не имею права говорить ни о так называемых побоях, ни об адвокате. Вообще ни о чём из того, что рассказывал мне Казанский.

– Я не знаю. Правда, не знаю. Просто угрожала, что подаст в суд. Но знаете, у меня папа тоже вечно такими словами сыплет. За ними ничего не стоит обычно.

Она снова опускает голову и продолжает что-то записывать, только теперь уже - на обычном листе бумаги, а я чувствую комок в горле, который не в силах сглотнуть. Судорожно пытаюсь вспомнить все вопросы Афанасьевой и все свои ответы на них. До буквы, до интонации. Где я могла ошибиться и сказать что-то не то?

– Сожитель Кристины Павловны уверяет, что Казанский неоднократно бил Антонову. Вы не видели следы избиений?

Вот оно - то, о чём говорил отец. Значит, он был прав, и за всем этим стоял мужчина. Только для меня это сюрприз, о котором я ровным счётом ничего не знала.

– Никаких следов я не видела. Напротив, Кристина была ухожена, одета с иголочки и выглядела просто прекрасно. Ну, кроме последнего раза. Накануне своей... гибели она была в офисе. Просила денег и сказала, что это вопрос жизни и смерти.

– Она просила денег у вас?

– Да. Меня это тоже удивило. Мы с ней не подруги, даже не знакомые. Но думаю, что она остро нуждалась в деньгах.

– Она озвучивала вам суммы, которые были ей нужны?

– Нет. Просто сказала несколько раз, что это вопрос жизни и смерти.

– И что вы сделали? Дали ей денег?

– Нет. Пару тысяч - всё, что у меня было. Но я думаю, речь шла совсем не о такой мелочи.

– Вы рассказывали об этом кому-нибудь?

– Только Алексею.

– В тот же день?

– Вечером, да.

– Где это происходило?

– У него дома.

– Он был один?

Снова поспешно прикрываю рот, когда наружу просится очередное «нет». Признаться сейчас майору в том, что у Алексея кто-то был, означает навлечь на него беду. А это последнее, что мне хочется делать в открывшихся обстоятельствах. Самым верным будет обдумать всё наедине с собой, а уже потом принимать какие-то решения.

– Он был со мной, если вы об этом.

– Как долго?

– До утра.

– Кто-то может это подтвердить?

– Только Алексей. Мы не привыкли посвящать кучу народа в наши интимные дела.

Поджимаю губы, искренне надеясь на то, что сейчас мои показания не пошли вразрез с теми, которые уже есть у Афанасьевой в досье. Хотя, вряд ли Казанский стал врать о том же, если уже успел побывать в этом кабинете.

– Знаете, почему я вас вызвала, Вера Васильевна?
– спрашивает майор, и голос её становится словно бы мягче и спокойнее. В нём уже нет тех ноток, что били по натянутым до предела нервам.

– Не знаю. Потому что я виделась с Кристиной?

– Не только. Хотя и это тоже. Мы проверяем все её контакты и встречи за последние несколько дней. Сожитель Антоновой предполагает, что её убили.

– Кажется, она отравилась таблетками?

– Отравиться можно по-разному. Доведение до самоубийства - тоже расценивается по статье, за которую предусмотрено лишение свободы.

– Вы на что-то намекаете?

– Нет. Всего лишь хочу понять, что могло заставить молодую красивую женщину покончить с собой.

И мне бы очень хотелось это знать. Но больше интересует, не считает ли этот самый сожитель, что во всём виноват Казанский.

– Это всё, что я знаю. Кристине для чего-то нужны были деньги. Это было основным для неё. Если она их не достала... возможно, это и спровоцировало её на какие-то действия. Может, припугнуть хотела, я не знаю... слышала, что так часто бывает. Люди просто пугают своей смертью, но за этим не стоит желания умирать.

– Кого припугнуть?

– Я не знаю...

Растерянно смотрю на Афанасьеву, понимая, что сболтнула лишнего. А она пристально вглядывается в моё лицо.

– Сожителя своего?
– уточняю вопросительно, хотя, скорее эти два слова звучат риторически.

Повисает пауза - такая липкая, что кажется, я путаюсь в тишине словно в вязкой паутине. И беспрестанно прокручиваю в голове вероятности того, чем же может всё это обернуться. Если у Афанасьевой уже успел побывать Казанский - даже представить не могу, что майор скажет мне в следующую секунду.

– Хорошо, - наконец говорит сидящая напротив женщина, устало потирая переносицу пальцами.
– Вы можете быть свободны. Только подпишите показания.