Кроме того, уголовно-правовая классификация преступлений значима для решения задач уголовно-исполнительного права (при классификации преступников и мест отбывания наказания в виде лишения свободы); для уголовного процесса (при определении формы предварительного расследования, подследственности, подсудности); для организации статистического наблюдения за преступностью.

Уголовный кодекс России в ряду своих принципиальных положений (ст. 8 УК РФ) определяет основанием уголовной ответственности совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления. Столь высокий уровень нормативного закрепления обуславливает повышенное внимание исследователей к проблеме состава преступления, тем более что само понятие состава в законе не раскрывается.

По свидетельству Н. С. Таганцева, первоначально термин «состав преступления» (corpus delicti) имел процессуальное значение и вплоть до XVIII в. под ним понимали все те следы, которые оставляет преступное деяние во внешнем мире. Только с XIX в., в первую очередь, в немецкой уголовно-правовой литературе, оно переносится в материальное уголовное право [25] . Российская уголовно-правовая наука того времени, находившаяся под сильным немецким влиянием, не только восприняла эту традицию, но и значительно обогатила учение о составе преступления, которое в настоящее время занимает центральное место в доктрине и в учебных курсах.

Современная отечественная литература демонстрирует два основных подхода к пониманию сути состава преступления, две концепции.

В рамках концепции реального состава преступления (Н. Ф. Кузнецова) последний понимается как структурированное по подсистемам ядро (основа, сущность) преступления, состоящее из обязательных элементов, образующих общественную опасность деяния, признаки которых обрисованы в диспозициях уголовно-правовых норм Общей и Особенной частей УК [26] . Этот подход восходит к традициям русской дореволюционной школы, которая в составе преступления видела совокупность существенных, «характеристических», признаков деяния, на основании которых оно относится к группе преступлений [27] . Состав преступления здесь выступает в качестве явления объективной реальности, частью преступления как социальной действительности (преступление и состав преступления – соответственно целое и его часть).

Вторая концепция (ее можно назвать нормативистской) берет свое начало с 1950-х гг. В ее рамках состав преступления представляет собой некую теоретическую, юридическую абстракцию: законодательное понятие о преступлении, указывающее на те его признаки, которые закреплены в уголовном законе (А. Н. Игнатов); описание признаков общественно опасного деяния (И. Я. Гонтарь) [28] .

В отличие от концепции реального состава здесь состав преступления не выступает частью реальности, частью преступления. Состав преступления в данном случае «переносится» в номинальную сферу, а его соотношение с преступлением определяется по принципу соотношения явления (преступления) и понятия о нем (состав преступления).

Соответственно каждой концепции формулируются и понятия состава преступления. В первом случае им обозначается совокупность указанных в законе признаков, образующих преступление, а во втором – совокупность признаков, характеризующих согласно закону общественно опасное деяние как преступление.

Безусловно, обозначенные подходы имеют право на существование, но нормативистское учение о составе преступления наиболее точно отражает суть данного феномена, в связи с чем именно оно берется за основу наших дальнейших рассуждений.

Каждое отдельное преступление – уникальный акт, характеризующийся специфическим набором индивидуальных признаков.

В жизни вряд ли можно найти два преступления, которые были бы полностью идентичны во всех своих признаках. Однако в преступлениях определенного вида некоторые признаки являются устойчивыми, повторяющимися. Более этого, эти признаки в своей совокупности позволяют легко отграничить преступление одного вида (например, кражу) от преступления другого вида (например, убийства).

Законодатель, естественно, не может описать в законе каждый отдельный случай преступления. Он в состоянии на основании общих признаков преступлений определенного вида составить «модель» посягательства. Выявление, отбор и фиксация этих признаков в законе является результатом обобщения, абстрагирования. В процессе криминализации тех или иных общественно опасных деяний законодатель «отсекает» индивидуальные признаки отдельных из них и на основе признаков, присущих всем общественно опасным деяниям определенного вида (видовых признаков), формирует о них свое представление. Совершенно справедливы рассуждения Л.Д. Гаухмана на этот счет: «В конкретном составе преступления аккумулируются самые общие признаки, присущие данному именно виду преступлений, которые проявляются в каждом отдельном деянии этого вида, фактически совершаемом в социальной практике. При бесконечном многообразии конкретных проявлений отдельных деяний признаками соответствующего – общего для них – вида состава преступления в уголовном законе признаются те, которые, во-первых, повторяются в любом отдельном деянии данного вида, во-вторых, являются существенными и, в-третьих, характеризуют общественную опасность» [29] . Именно эти признаки в своей совокупности закрепляются в уголовном законе и образуют состав преступления.

За составом преступления обоснованно признается наличие важной гарантийной функции, проявляющейся в недопущении необоснованного привлечения к уголовной ответственности лица, в деянии которого нет состава преступления.

Наряду с этим, состав преступления выполняет и иные функции: ценностно-ориентирующую, демонстрируя готовность государства защищать наиболее ценные отношения и интересы; фундаментальную, определяя основание уголовной ответственности; разграничительную, позволяя отграничить как преступление от непреступного поступка, так и одно преступление от другого; процессуальную, определяя рамки предварительного расследования и судебного разбирательства.